— Всегда носите с собой? — спросила я, указывая на блокнот.
— Почти всегда.
— Для черновых набросков?
Керран нахмурился, как будто раздосадованный. Ему не нравилось слово «черновой». Оно бессмысленно. Творческий процесс развертывается непрерывно, и важен каждый рисунок.
Я почувствовала, что начинаю мерзнуть. Заглянула в блокнот Керрана.
— Как будто бы стрекозы.
Он посмотрел на рисунок, держа блокнот на расстоянии вытянутой руки.
— Именно так. Никуда не годится.
— Не годится? По-моему, красиво.
Керран снова взглянул на рисунок. Улыбнулся. Потом подошел к краю обрыва и рассматривал долину, устланную туманом. Послышалось карканье ворона.
— Вы всегда жили в Сокчхо?
— Когда училась, жила в Сеуле.
— Наверное, Сеул совсем другой.
— Не то чтобы, — пошутила я, — там я жила у тети.
Керран посмотрел на меня, не уловив иронии. Летом в Сокчхо куда более шумно, чем в Сеуле, это ведь курорт, объяснила я. Особенно после того, как тут снимали фильм «Первая любовь», где играет знаменитый актер. И поклонники считают своим долгом побывать в Сокчхо. Вы видели этот фильм? Нет.
— Почему вы вернулись обратно из Сеула? — спросил Керран.
— Толком не знаю… Господин Парк искал администратора.
— Неужели не нашлось никого, кроме вас?
Почувствовав в его тоне насмешку, я сухо ответила, что не нашлось. На самом деле я возвратилась в Сокчхо, потому что именно здесь могла получить стипендию на учебу за границей. Керран поинтересовался, собираюсь ли я работать в отеле всю оставшуюся жизнь.
— Мне хотелось бы съездить во Францию.
— Вы туда съездите.
Я кивнула, не сказав, что не могу бросить маму. Керран словно бы хотел добавить что-то еще, но засомневался и передумал. Спросил, почему я решила учить французский.
— Чтобы знать язык, которого мама не понимает.
Он опустил глаза и промолчал. Достал из кармана мандарин и протянул мне четвертинку. Я проголодалась. Но мандарин не взяла.
— Франция, она какая?
Одним словом не опишешь. Большая, разная. Там вкусная еда. А в Нормандии красивое небо, серое, холщовое, плотное. Если я когда-нибудь приеду, он покажет мне свою мастерскую.
— У вас есть комикс, где действие происходит в Нормандии?
— Нет.
— В Сокчхо, наверное, не так интересно.
— Не согласен.
— Нормандия вдохновляла многих. Мопассана, Моне.
— Знаете Моне?
— Разве что немного. Когда мы изучали Мопассана, преподаватель коротко рассказывал о Нормандии.
Керран разглядывал облака и вдруг показался совсем чужим и далеким. Мы спустились, ноги ныли от усталости. Всю дорогу обратно Керран шел впереди. Чтобы не дать мне упасть, если я поскользнусь.
У моря, неподалеку от отеля мы увидели хэнё[11] с ее уловом. На холодном воздухе от гидрокостюма шел пар. Керран присел на прибрежную скалу, опираясь о нее руками, чтобы удержать равновесие. У нас под ногами плескались волны. Я рассказала Керрану об этих ныряльщицах, чья профессия зародилась на острове Чеджудо. При любой температуре, круглый год они погружаются на глубину около десяти метров и добывают со дна моллюсков и трепангов.
Хэнё принялась оттирать маску шершавым пучком водорослей. Я купила у нее моллюсков. Керрану хотелось понаблюдать еще, но я совсем замерзла. Он проводил меня до отеля. Я спросила, придет ли он сегодня ужинать, Керран ответил, нет.
На ужин я приготовила миёккук — суп из водорослей и риса, с дольками маринованного чеснока — и желе из желудей. Забинтованная девушка осторожно ела с кончика ложки. И хотя жевала она пока с трудом, ела, судя по всему, с удовольствием. С тех пор как уехал ее приятель, она целыми днями ходила в пижаме. Бинтов на лице становилось все меньше. Скоро она отправится домой.
Надевая ночную рубашку, я услышала, как звякнул телефон — сообщение от Джуна Оха. К Соллалю он не приедет и расстроен этим, операция оказалась тяжелой, но она того стоит, результат впечатляющий, он хочет меня, хочет целовать мои груди, скучает, скоро позвонит.
Я услышала, как Керран вернулся в номер, снял пальто, прошел в ванную. Потом сел за стол в комнате. Я вышла понаблюдать украдкой через приоткрытую дверь, как он рисует.
Кисть нерешительно двигалась по бумаге. Колеблясь и замирая, намечала контуры. Лицо. Черты не западные. Видимо, раньше Керрану редко доводилось рисовать женщин, в его комиксах их почти нет. Незнакомка проступает на листе. Вот платье. Фигура тонкая, но потом Керран дает ей пышные формы, руки распахнуты — а затем сомкнуты, линии скользящие, силуэт непрерывно меняется, Керран лепит его своей кистью. То и дело отрывает уголок листа и принимается жевать его.
11
Хэнё (букв, «женщина моря»,