1 июля началась битва, которая продолжалась трое суток, — вспоминает Игорь Иванов. — Украинцы бросили на нас огромные силы и ровняли Николаевку с землёй. Начался натуральный Сталинград. Всё, что испытывала предыдущие полтора месяца Семёновка, испытала в эти три дня Николаевка».
Поначалу украинцы, как и в Семёновке, боялись лезть вперёд пехотой. Утюжили позиции ополчения артиллерией, подгоняли танки и БТР, получали отпор из РПГ, отползали и снова утюжили артиллерией. И так до тех пор, пока не выдавливали русских с позиций, чтобы уже без потерь идти на город. При этом варварским обстрелам из дальнобойной артиллерии подвергалась сама Николаевка: видимо, расчёт делался на то, что ополчение оставит позиции, чтобы избавить местных жителей от этого кошмара.
Кроме того, украинцы подвергли артобстрелам Николаевскую ТЭС, которая питала электроэнергией несколько городов Славянского района. Стреляли, несмотря на то что в районе ТЭС не было ни одного ополченца и огонь оттуда никто не вёл. Это было целенаправленное разрушение инфраструктуры для того, чтобы спровоцировать исход и местных жителей, и гарнизонов ополчения.
О последних сутках боёв в Николаевке рассказывает Скобарь, который с пятью бойцами всё это время сидел в «секрете» (его группа отходила последней):
Когда Минёр дезертировал, стало совсем тяжко. Эта рота имела противотанковые средства и должна была защищать свой фланг от танкового прорыва. Когда они ушли, весь удар пришёлся на роту Мачете. Укры стали заходить в город, и мы на своих позициях оказались в окружении.
Каждое отделение имело свой сектор обороны, отряды находились на приличном расстоянии друг от друга. Держали оборону трое суток, но постепенно стали отходить. 3 числа к вечеру мы обнаружили, что соседей слева и справа уже нет, что оттуда уже никто огнём по противнику не отвечает. То есть нас в лесу под Николаевкой осталось всего пять человек. Противник наверняка думал, что нас там ещё целая рота, но если бы знал, что осталось пять человек, — двинул бы свою роту с танками и раздавили бы нас за минуту. Нам-то сдерживать их броню просто нечем — был всего один РПГ-7, а „мухи“ просто не срабатывали. На остальных позициях правее и левее нас укры уже где-то прорвались, все наши уже отошли. Нам не сумели передать, что мы отходим — связи не было вообще. Как я потом выяснил, Первый дал всем команду отходить из Николаевки. Кто успел получить приказ — тот отошёл, а мы остались в зелёнке, нас не предупредили. Хотя Прапор потом мне объяснял, что наш отряд специально оставили, чтобы мы прикрывали отход роты.
Ночью с 3 на 4 июля вокруг нас уже всё горело. Раненых и убитых из нашей пятёрки не было. Мы просто зарылись в землю и ждали. Противник начал применять по местности РСЗО. Стреляли чётко по квадратам. Сначала далеко, потом ближе, ещё ближе. Дома и деревья вокруг сносило, было понятно, что скоро накроют и наш квадрат вместе с нами. Стало ясно, что даже если ракетные осколки нас не заденут и кто-то чудом уцелеет, после такой обработки украинцы к утру уже точно пойдут сюда пехотой и танками, и оставаться на позициях уже никакого смысла нет, тем более что все остальные уже давно отошли.
Мы решили прорываться в Славянск, хотя уже попрощались с жизнью. Все сожгли свои документы, кроме меня (не хотелось в случае чего пропадать без вести), уничтожили телефоны и сбросили бронежилеты и каски, чтобы не отягощать отход. Оставили только автоматы и гранаты. Куда отходить — не знали, решили идти наугад, зная только примерное направление. Долго плутали по тропам, потом встретили нашу разведгруппу, которая разыскивала оставшихся бойцов и пришла забрать остатки вооружения на позициях. Бойцы показали нам верное направление. Днём 4 июля мы уже были в Славянске».
Выйдя из окружения, Иванов узнал о том, что из Николаевки не прорвался один из его бойцов, Белый, начальник штаба РОВС. Белый и два командира взводов роты Мачете 4 числа не смогли выбраться из окружения и на момент захвата украинцами города остались внутри него.
10 июля, находясь уже в Иловайске, я получил звонок на мобильный телефон, — рассказал Иванов. — В трубке был голос Белого. Это был как звонок с того света. Он сообщил, что до сих пор находится в Николаевке. Целую неделю в городе, в котором уже вовсю хозяйничали укры и производили зачистки! Белый с двумя бойцами скрывался в подвале местной церкви без пищи, на одной воде. Через два дня им всё-таки удалось выбраться и отойти на Лисичанск к Алексею Мозговому».