Тыловые службы выполняли приказы по сбору грузов и транспорта в неведении. В 16 часов из Славянска в Краматорск был отправлен весь персонал и пациенты военного госпиталя — им сказали, что город будут штурмовать, и все остальные остаются для «последнего боя». Об этом же говорил в переговорах по мобильному Стрелков, чтобы убедить противника (который прослушивал телефон) в том, что всё остаётся по-прежнему.
В 11 часов Стрелков вызвал оставшихся журналистов-стрингеров и сообщил им, что ополчение будет продолжать бои за город. В итоге репортёры остались в городе и выбирались на следующий день самостоятельно.
Позже они упрекали Стрелкова в том, что были брошены с риском для жизни (журналистов украинцы приравнивали к «террористам»), но командующий считает, что сделал правильно, так как всеми возможными способами стремился к предотвращению просачивания информации об операции и был готов идти на малые жертвы ради спасения большинства гарнизона.
Все остальные журналисты уехали за неделю до этого — в частности, категорический приказ от начальства покинуть город получили военкоры «Комсомольской правды» Стешин и Коц. Для Стрелкова это было одним из признаков того, что помогать Славянску в РФ никто не собирается (иначе бы редакция КП, которая тесно сотрудничает с Минобороны, знала бы это и не отзывала военкоров).
Семён Пегов в своей книге писал:
5 июля — день, когда ополчение оставило Славянск и все стрелковцы, так их тогда называли, передислоцировались в Донецк. Нас — троих российских журналистов, Фомича, Андрюху Стенина и меня, единственных, кто оставался в блокадном городе до последнего дня, — Стрелков почему-то не предупредил о таком историческом решении. Мы были в убойных списках украинского СБУ, поэтому — не успей вовремя унести ноги, неизвестно, чем бы эта история закончилась для нас. Но каким-то чудом она закончилась хорошо».
По словам Дмитрия Стешина, группу журналистов вывозил уже упоминавшийся волонтёр-похоронщик Дровосек:
Он спас Мишу Фомичёва, Андрея Стенина и Семёна Пегова, когда их, по сути, бросили в Славянске. Дровосек помог им выбраться из города прямо перед приходом ВСУ. Бросили журналистов, как я понимаю, с чётким расчётом — дать новый информационный толчок и огласку происходящему на Донбассе. Тем более, что оставленные коллеги уже были во всех розыскных списках, и их не ждало ничего хорошего. Впрочем, Михаил Фомичёв придерживается другого мнения, он говорит, что за сутки до ухода гарнизона Стрелков предупредил, что они могут остаться, но „на свой страх и риск“».
Днём 4 июля Стрелков вызвал коменданта Славянска, который также был в неведении относительно планов командования, и «для отвода глаз» приказал тому строить третью линию обороны вокруг Славянска. Работы продолжались и за час до отступления.
Из-за строгой секретности и ограниченного времени при осуществлении операции, конечно, полноценных сборов и оповещения всех людей быть не могло. Тем более многое зависело от командиров на местах, а они в отдельных случаях справились с этим плохо. Например, некоторые бойцы подразделений по разным причинам не находились на своих позициях на момент отступления, и их не успели оповестить, когда все уходили с концами. В любом случае, если бы сборы делались «по-хорошему» и растянулись во времени — в итоге бы не сумел выйти никто: произошла бы утечка и противник предпринял бы все меры противодействия.
При формировании колонн для выхода Стрелков впервые отдал приказ реквизировать любой имеющийся в городе транспорт. Кто что добудет — на том и выбирается со своими людьми и грузами.
На следующий день, когда украинцы вошли в город, по телевидению показали якобы брошенное русскими вооружение. Также пошли слухи о том, что командование оставило в городе списки личного состава ополчения и тыловиков, что вызвало репрессии против родственников бойцов и горожан, помогавших ополчению.
И то и другое неправда. Все списки в штабе гарнизона были уничтожены, их сжигал лично Стрелков и начальники службы контрразведки и военной полиции Здрилюк и Аносов.
Что касается вооружения и боеприпасов, то их было оставлено очень немного. Всё, что представляло ценность, было погружено в уходящие машины. Не были вывезены только цинки с патронами для автоматов — их было действительно много, а мест в машинах не хватало даже для людей, поэтому бо́льшую часть патронов решили не брать. Также осталось некоторое количество «Шмелей» — их завезли в Славянск в достаточном количестве, но годились они только для внутригородских боёв, а против бронетехники были бессильны. Всё остальное вооружение, найденное противником, было неработающим: один ДШК 1942 года (к нему не было лент), неисправный пулемёт «Максим», пять ПТУР и шесть ПЗРК, которые не сработали при выпуске.