Помимо подозрений в реальной шпионской деятельности, один из иностранцев был уличён в смешной странности. По словам Евгения Скрипника (Прапора), у одного европейского офицера нашли записную книжку, в которой были различные записи про российских политиков, например, с кем и когда встречался Владимир Жириновский и другое. Причём, листы с этими «ценными сведениями» (почерпнутыми, видимо, из интернета) европеец зачем-то из книжки вырвал и попытался спрятать под сиденье автобуса.
Командование Славянского гарнизона заявило, что готово обменять задержанных на своих активистов, арестованных украинскими силовиками. Стрелков хотел ещё на время придержать европейцев в Славянске в качестве ценного козыря для торга с противником, но российские власти настаивали на освобождении задержанных, и действовать наперекор Москве Стрелков не решился.
27 апреля в Славянск для обсуждения условий освобождения европейцев прибыли переговорщики от ОБСЕ, а 3 мая приехал уполномоченный по правам человека в РФ Владимир Лукин. В этот же день все задержанные были отпущены и вместе с представителями Евросоюза и РФ покинули Донбасс.
26 апреля в Горловке отрядом командира местного ополчения Игоря Безлера (Беса) были взяты в плен три офицера спецподразделения «Альфы»: майор Сергей Потёмский, подполковник Ростислав Кияшко и капитан Евгений Веринский. Они были сразу же доставлены в Славянск (на тот момент Бес ещё подчинялся Стрелкову и координировал с ним все свои действия). Украину и различных либеральных граждан тогда очень возмутили показанные журналистами из Славянска кадры задержанных в штабе ополчения — они сидели в одних трусах с завязанными глазами, перевязанные окровавленными бинтами. Выглядели они так скверно, потому что при задержании оказали сопротивление и были хорошо помяты ополченцами.
14. СТРЕЛКОВ СНИМАЕТ МАСКУ
26 апреля командующий Славянского гарнизона Игорь Стрелков впервые открыл своё лицо. Команда снять маску поступила из Москвы. Для Стрелкова это было большим моральным испытанием — он не привык к публичности, тем более что почти весь его предыдущий боевой и оперативный опыт был связан с секретностью.
Но беспокоил Стрелкова не только личный дискомфорт. Публичность означала, что «что-то пошло не так». То есть не так, как в Крыму, когда Стрелков и его люди во время освобождения административных и военных объектов не светились, а позже передали эстафету уже регулярной российской армии. Здесь, в Славянске, выходило всё иначе. До 26 апреля Стрелков был уверен, что на Донбассе реализуется крымский сценарий. Команда снять маску означала, что главная роль и вся ответственность теперь переходит к самим добровольцам, и гарантий поддержки с большой земли никаких нет.
Осенью 2014 года в интервью газете «Завтра» Стрелков сказал:
Честно говоря, я не собирался ни в коей мере не то что заниматься политикой, но даже светиться. В Крыму я тоже многое сделал. Переговоры по сдаче штаба флота я начинал, ходил туда в одиночку, беседовал со всем штабом. Но факт в том, что я нигде не засветился. Да, где-то на фотографиях какой-то полковник. Я же не говорил, что в запасе или отставной. Для решения моих тактических задач было выгодно, чтобы меня все считали действующим. При этом я нигде не кричал, что я действующий. Просто говорил — полковник. А там сами додумывайте. Ну, вот и думали: какой-то полковник. То, что я отставник, знали несколько человек. Ни фамилии, ни имени моего не знали. Так же я планировал вести себя и в Славянске. Собирался найти харизматического лидера и оказать помощь как советник. Первое время я так и поступал, поэтому Пономарёв всё время мелькал. Потом всё пошло иначе. И я не нашёл никого, кого можно было бы двигать в качестве политического лидера. А потом просто пришла команда засветиться: приедет из Донецка Денис Пушилин37, сказали его полностью поддержать. Хотя я и так все мосты сжёг: без документов там был, да и все бойцы оставили документы при переходе границы, всё это отрезало возможности для отступления как такового вообще. Как только я без маски, без балаклавы выступил по телевизору с Пушилиным, все поняли, кто такой Стрелок».
В этот же день, 26 апреля, Игорь Стрелков в своём первом интервью, данном «Комсомольской правде» в Славянске, сказал: