2 мая на позициях ополчения на Карачуне находилось всего двенадцать бойцов (десять местных и двое из донецкого «Беркута»), вооружённых стрелковым оружием и тремя «мухами»40. Командовал отрядом офицер с позывным Сапсан.
Высота Карачун с 222-метровой телевышкой
Украинцы пошли на Карачун в составе около роты при поддержке четырёх БТРов. Первую атаку отряд Сапсана отбил, но вторую атаку отразить не смог и был вынужден отступить в Славянск. В том числе из-за того, что все три гранатомёта просто не сработали. Немалая часть противотанковых средств, изъятых ополчением с украинских складов, давно потеряла срок годности, и они очень часто подводили бойцов в самый ответственный момент.
Противник в ходе атаки на Карачун потерял около пяти убитыми, ещё несколько было ранено, ополченцы же смогли отойти без потерь. С этого дня украинцы крепко вцепились в Карачун и постоянно его укрепляли, не предоставляя ополчению возможности отбить высоту.
При разборах боевых действий в Славянске Игорю Стрелкову часто вменяют в вину то, что он не укрепил Карачун должным образом, позволив противнику взять высоту, с которой потом два месяца вёлся артиллерийский огонь по Славянску.
По словам Стрелкова, у гарнизона на тот момент просто не было сил и средств для защиты Карачуна. К тому же командующий рассчитывал на сценарий штурма Славянска с городскими боями, а не блокады города.
Вот что говорит Стрелков о ситуации вокруг Карачуна и своей тактике в тот период:
Теоретически, Карачун можно было удержать, если говорить задним числом, когда нам уже известен ход операции в Славянске. На тот момент предсказать, как будут развиваться события, было невозможно. У меня было не больше ста семидесяти бойцов, которые защищали город со стотысячным населением. Вооружения было очень немного, артиллерии не было, „Нона“ ещё была неисправна. Две наши единственные бронеединицы, трофейные БМД, послать туда не мог: была высокая вероятность того, что её расстреляют с воздуха вертолётами, которые постоянно облетали Карачун. Я понимал, что на начало мая вести полноценный бой при штурме мы сможем только в самом городе. Ожидалось, что противник будет раз за разом нас атаковать, чтобы войти в Славянск. Поэтому в начале мая я рассыпал по блокпостам по несколько автоматчиков, а основные силы держал в центре, в готовности вести уличные бои, чтобы действовать там, куда противник будет предположительно прорываться».
Стрелкову, как и многим другим на тот момент, казалось очевидным то, что при колоссальном превосходстве в живой силе и технике, включая танки и авиацию, противник захочет решительно атаковать Славянск, справедливо рассчитывая на полный успех. Но тогда даже Первый недооценил страх украинских вояк перед «российским спецназом», который якобы в большом количестве засел в городе и легко отбивал все атаки, даже с воздуха.
Действительно, о такой логике противника говорит ход почти всех боестолкновений на начало мая. Рисунок боя всегда был одинаковым: украинцы подходят к позициям ополчения (блокпостам, позициям на пожарной части, на железнодорожном вокзале) подразделениями в несколько десятков человек при поддержке 3–5 единиц бронетехники, им помогают снайперы в лесопосадках и вертолёты с неба. Противника останавливают искусственные преграды в виде бетонных блоков и поваленных деревьев, после чего по ним ведётся огонь из стрелкового оружия (пулемётов и противотанкового было очень мало, а многие РПГ попросту не срабатывали). Потеряв нескольких бойцов убитыми и ранеными, противник сразу отступает, не пытаясь прорываться дальше. Отчасти, наверное, потому, что мало кто тогда хотел рисковать и погибать, особенно если наступали не желающие воевать армейцы, а не идейные радикалы. Но в основном — из-за уверенности украинцев в том, что на этих позициях сидят десятки вооружённых до зубов российских спецов. На самом же деле на каждой такой позиции было от трёх до десяти плохо вооружённых ополченцев, которые были бы легко рассеяны при настоящей попытке прорыва с бронетехникой.
Впрочем, не стоит умалять решимость врага, как и храбрость защитников Славянска: на некоторых участках и в майских, и в июньских боях противник пытался штурмовать всерьёз (решимости им позже прибавило понимание, что российские войска так и не пришли), а ополченцы стояли твёрдо, не сдавая позиции ценой собственной жизни.