Обращение Стрелкова с минимальными сокращениями:
Граждане Донецкой Народной Республики!
Обращаюсь к вам с просьбой. С просьбой встать на защиту своей Родины, своих домов, своих семей, своего народа.
Мне приходится просить вас сделать то, о чём по всем человеческим меркам просить и не требуется. Ведь вставать за своё Отечество и свою свободу на Руси всегда было почётным делом, на зов к которому охотно откликались испокон веков все, кто считал себя мужчинами. Тем не менее, мне приходится сказать вам правду. Прямо в глаза. Сказать жёсткие, возможно, даже оскорбительные для вашего достоинства слова.
Уже больше месяца, как мы, маленькая группа добровольцев из России и Украины, вняв призывам о помощи, прозвучавшим из уст выдвинутых вами лидеров протеста, прибыли сюда и в вооружённой борьбе противостоим всей украинской армии.
За минувший месяц мы слышали много раз отчаянный призыв: „Дайте нам оружие! Дайте оружие, чтобы мы могли сражаться за свою свободу, за своё право читать и говорить на родном русском языке, за право почитать предков — героев Великой Отечественной войны, а не прихвостней нацистских преступников!“
Вняв этому призыву, мы добыли оружие. Захватили на складах, отобрали у украинских военных и милиции, купили у подпольных торговцев за немыслимые деньги. И вот теперь оружие у нас есть. Оно не в глубоком тылу — не в Донецке, Луганске или Макеевке, не в Шахтёрске или в Антраците. Оно — на передовом рубеже борьбы, в осаждённом городе Славянске. Оно здесь, где оно нужнее всего. Здесь, где добровольцы прикрывают собой весь остальной Донбасс. И здесь же, под городами Славянском и Краматорском, под Красным Лиманом и Константиновкой, где расположены наши гарнизоны, киевской хунтой собраны самые боеспособные и многочисленные силы. Рядом расположились две трети карателей и штаб так называемой „антитеррористической операции“.
И вот наступил момент, когда каждый дончанин, способный носить оружие и готовый его применить по врагам своего народа, может приехать и получить оружие прямо в руки. Получить и встать в строй ополчения, чтобы изгнать карателей за пределы родной земли.
Но что же мы видим? Всё, что угодно, но только не толпы добровольцев у ворот наших штабов. В Славянске 120 тысяч человек населения. Вдвое больше — в Краматорске. Всего в Донецкой области проживает четыре с половиной миллиона человек. Да, не все из них мужчины дееспособного возраста. Не все из них здоровы и не заняты в важных для жизнеобеспечения производствах. Не все могут прийти к нам по семейным и всяким иным уважительным обстоятельствам. Но, признаюсь честно, никак не ожидал, что на всю область не найдётся и тысячи мужчин, готовых рисковать жизнью не у себя в городе на соседней с домом баррикаде, откуда до ближайшего национального гвардейца надо полдня на машине ехать, а на передовой линии, где реально каждый день стреляют.
Тем не менее, это так. Чтобы не быть голословным, приведу примеры. Три дня назад приехала группа из 12 артёмовских „героев“. Узнав, что службу придётся нести непосредственно в Славянске (а не у себя в Артёмовске) и что срок не ограничен несколькими днями, даже не стали получать оружие. Вчера история повторилась. Из 35 приехавших донецких добровольцев, прослушавших звуки далёкого миномётного обстрела и выяснивших, что через три дня они не смогут поехать домой вместе с полученным оружием, 25 человек благополучно отправились по домам. И это отнюдь не единственные случаи.
Мне, ещё находясь в Крыму, приходилось слышать от активистов народного движения рассказы о том, что, „когда шахтёры встанут, они всех порвут голыми руками“. Что ж, может, когда-то так и было. Пока же не наблюдается. Десятки и сотни людей встали в строй и сражаются. Десятки и сотни тысяч спокойно наблюдают за этим по телевизору, потягивая пивко. Видимо, ждут, когда из единокровной России либо выдвинется армия, способная всё сделать за них, либо приедет достаточное количество безбашенных добровольцев, готовых умереть за их право жить более достойной жизнью, чем той, которой они 23 года существовали под властью украинских националистов.
Где те 27 тысяч добровольцев, о которых пишут журналисты? Не наблюдаю. Прийти домой с гордым видом и заявить восхищённым женщинам: „Я записался в ополчение!“ — это всё, на что они способны?
В нашем добровольческом строю всё больше мужчин „далеко за 40“, выросших и получивших воспитание ещё во времена СССР. Но совсем мало молодёжи. Где они все — молодые и здоровые парни? Быть может, в тех бандитских „бригадах“, которые, почувствовав безвластие, бросились грабить награбленное и беспредельничать по всем городам и весям Донетчины? Да, известия об их очередных „подвигах“ доходят до нас ежедневно. Возникает вопрос: а как командирам ополчения разобраться, кто к ним приехал за оружием? Честный гражданин или очередной бандит, красящийся под донецкого патриота? Ответ, который даём мы, звучит просто: ополченцем будет считаться только тот, кто лично в составе боевого подразделения примет непосредственное участие в боевых действиях с войсками хунты. В том месте и в то время, которое сочтут необходимым его командиры. Потому что без дисциплины не будет ничего. Не только победы, но и порядка.