Эмоционально это воспринималось сложно и ополченцев сильно раздражало. Но так устроено любое общество. Что же касается российских граждан, то помощью Донбассу (непосредственно на войне или материально) отличились наиболее идейные люди и те, у кого в воюющем регионе оказались друзья и родственники. От большинства же было бы странно требовать активной поддержки Донбасса, если даже собственное государство официально стояло в стороне, уверяя всех, что «Донбасс — это Украина» и что происходящее там — это не борьба за возвращение в Россию, а «внутриукраинский конфликт».
Также нужно понимать, что за последние десятилетия воинский инстинкт в русской среде был практически атрофирован. Перед распадом СССР население страны много лет жило под лозунгом «лишь бы не было войны», а в постсоветский период русские национальные ценности, в том числе воинские традиции, уступили место потребительским.
Однако показательно, насколько быстро вчерашние обыватели, всё-таки решившие вырваться из обыденности и уехать на войну, превращались в искусных воинов. По мнению заместителя командующего обороной Славянска Евгения Скрипника (Прапора), это происходит благодаря заложенной в людях генетике, которая проявляет себя в стрессовых ситуациях.
Человек воюет, стреляет, и в нём просыпаются воинские инстинкты, которые заложены в человека с детства, передаются из поколения в поколение и спят до определённого момента, — говорит Скрипник. — На третьи-четвёртые сутки человек либо сбегает из зоны боевых действий, либо остаётся. Если остаётся — эта генетика просыпается, начинает проявляться и выходить бурным потоком. Я столько раз видел, как вчерашние директоры компаний, менеджеры, компьютерщики, офисный планктон и офисные хомячки становились воинами и командирами буквально на глазах, за неделю. Никогда не поверишь, что раньше они сидели в кабинетах и били по клавиатуре. Один боец, например, раньше был кассиром, а у нас командовал ротой. Кто в это поверит? Человек просто сидел за кассой в киевском супермаркете. Его трижды штрафовали за то, что он разговаривал с клиентами на русском языке. Украинцы его задолго до войны настроили против себя, а когда пришло время, он пошёл на войну».
Но вернёмся к Славянску и Стрелкову.
После публикации обращения 17 мая командующий силами ополчения, отвечая на вопросы об этом видео, сказал:
Оно — не следствие полной пассивности или уныния. Как раз наоборот. Я пытаюсь расшевелить тех патриотов, кто, наслушавшись „победоносных реляций“ и не видя рядом ни одного нацгвардейца (они все вокруг нас ошиваются), реально решил, что „победа уже в кармане“. Я просто вынужден сказать им правду. Сказать, что без усилий ни хрена этой победы не будет, а если и будет — то с куда большими жертвами, чем теми, которыми можно обойтись, сделав над собой усилие сейчас. Я-то как раз в победе уверен. Вопрос только в тех жертвах, что придётся понести, откладывая необходимые усилия в долгий ящик и надеясь „на авось“. „Авось, Путин высадит десант“, „Авось, новый майдан в Киеве случится“ и т. п.».
Уже через два дня Стрелков подтвердил, что после его обращения в гарнизон сразу вступило до сорока добровольцев, и ещё больше на подходе. 22 мая за день пришло около ста новобранцев.
Добровольцев стало намного больше после моего обращения, — писал 22 числа Стрелков. — В среднем, только в Славянск приезжает по 30–50 человек в сутки. Куда больше записывается в других городах. За три дня мы пополнили гарнизон почти на 250 человек (это вооружённых, а вдвое больше записались в резерв — готовы взять в руки оружие сразу после начала штурма)».
Об этом же командующий говорил 1 июня:
Каждый день к нам, в со всех сторон окружённый город, находящийся на пороге штурма и ежедневно обстреливаемый артиллерией, приезжает по 50 жителей других городов Донбасса. И встают в строй. Дезертиры, понятное дело, тоже есть — отсеивается примерно 5 % — очень немного для добровольческого формирования».
Основное количество добровольцев в Славянск поставляло возглавляемое Павлом Губаревым Мобилизационное управление в Донецке — по сути, военкомат, осуществлявший набор и отправку на фронт военнослужащих. В Мобуправлении была служба распространения информации и служба набора людей. Хотя в военкомате работало всего шесть человек, было большое количество волонтёров, которые поддерживали работу Мобуправления в Донецке и других городах ДНР. Каждый день в течение полутора месяцев Губарев отправлял в Славянск автобус с добровольцами от 20 до 40 человек (хотя половина из них со временем отсеивалась). Около половины всего Славянского гарнизона — это те, кто приезжал в Славянск и Краматорск через Мобилизационное управление ДНР.