— По рукам, — Павел Анатольевич протянул генерал-майору руку, тот пожал её.
— Тут ещё одна загвоздка, понимаешь дорогой ты мой товарищ, — исподволь начал Судоплатов. Юрий Борисович насторожился:
— Экий ты ловкий, братец-кролик… Как там говорят наши американский «друзья»: коготок увяз — всей птичке пропасть? Вот так и иди тебе на уступки… Ладно, говори, чего уж там.
Теперь улыбались все: общий язык был найден. И Судоплатов продолжил:
— Нужно будет обеспечить доступ на этот объект гражданским специалистам-инструкторам.
— И как ты это себе представляешь? — насторожился начальник разведшколы. Павел Анатольевич успокаивающе поднял руку.
— Не кипятись, Юрий Борисович, эти люди имеют все необходимые и только вообразимые доступы, а по уровню своей секретности ещё и фору дадут тебе и твоим людям.
Генерал-майор опешил:
— Неужто это?..
— Наша операция — эхо Лос-Аламоса, Юра… Опять начинается гонка…
Генерал-майор опустился на стул, оттянул ворот майки и вытер платком, извлечённым из кармана галифе, мгновенно вспотевшую грудь.
— Теперь мне понятен и столь высокий уровень секретности, и эта ваша спешка… Короче, так: я обеспечу вас всем необходимым. Отберу самых лучших спецов, постараюсь оградить ваших… людей от излишнего общения на территории школы. Когда вы готовы приступить?
— Немедленно, — чётко произнёс Судоплатов. Он повернулся к Котову:
— Как там наш первый кандидат? Готов?
— Так точно, товарищ генерал-лейтенант. Скиф завтра сдаёт последний госэкзамен и прибудет в указанное ему место дислокации.
— А второй из вашей команды? Есть идеи или кандидатура?
— Подобрал, товарищи Судоплатов. Некто Фоменко, Андрей Григорьевич, выпускник Московского механического института[15]. Подходит нам по всем параметрам.
— Не сомневаюсь, — кивнул Судоплатов. — Ко мне на собеседование обоих. Жду их послезавтра, кабинет, надеюсь, уважаемый Юрий Борисович нам выделит. Не так ли, товарищ генерал-майор?
Светлов только сдержанно кивнул. Будучи кадровым разведчиком, он на уровне рефлексов предчувствовал, какие грандиозные события заворачиваются сейчас в этом забытом Богом уголке Подмосковья.
… А за распахнутым окном перекрывали щебетанье лесных птах уставные команды старшины-фронтовика.
Глава 2
Физики и лирики
Вам знакомо выражение «Выше головы не прыгнешь»?
Это заблуждение. Человек может все.
15 июня 1950 г. Москва. Большая Дмитровка
Пивная на углу Большой Дмитровки и Столешникова переулка была переполнена. Подвальное помещение со сводчатыми, в потёках оплывшей штукатурки и плесени, никогда не страдало от отсутствия посетителей. Выгодное расположение — в самом историческом месте столицы, практически — в её культурном центре, овеянное городскими легендами прошлое и не менее бурное настоящее делало её местом паломничества самых различных категорий пишущего, ваяющего, стихоплётствующего и прочего творческого населения большого города.
По слухам, здесь когда-то в компании Маяковского читал свои матерные стишки сам «дядя Гиляй» — певец Замоскворечья Владимир Гиляровский, навеки прославивший дореволюционную Москву в своих замечательных очерках[16]. Поговаривают, что хаживал сюда отведать местного пива с тверскими раками даже сам Булгаков, но люди трезвого уморазмышления, конечно же, с этим были категорически несогласны.
Как бы то ни было, но Яма — именно так, а не казённым порядковым номером была отмечена местными старожилами эта пивная — служила местом ежедневного общения десяткам художников и музыкантов из тех, кто уже стремился причислить себя к столичной богеме, но ещё не вышел кошельком, дабы крутиться среди себе подобных в ресторане «Советский» (он же бывший «Яр») или в престижном «Метрополе».
Андрей Фоменко, выпускник Московского механического института, неспешно потягивал уже ставшее тёплым пиво и наслаждался зрелищем Наума, местной достопримечательности, талантливого художника-пейзажиста с Неглинки, традиционно небритого, в какой-то засаленной хламиде на голое тело, но с неизменным ярко-синим шикарным бантом на тонкой длинной шее, стремящегося втереть заезжему колхознику, каким-то чудом отбившемуся от организованной экскурсии по столице СССР, свой пейзаж поливаемого унылым дождём Арбата под видом французской акварели.
15
Московский механический институт — ныне Национальный исследовательский ядерный университет МИФИ, до этого — Московский инженерно-физический институт. С 1952 года четыре его отделения готовили кадры для ядерной промышленности СССР.
16
«Москва и москвичи», очерки, написанные В. Гиляровским, по праву называют «…энциклопедией русской жизни на рубеже веков».