Андрей осторожно вытащил руку из кармана, в котором действительно лежал добрый кусок свинца, отлитый под хват ладонью, вполне заменяющий кастет, но не запрещённый, в отличие от последнего, законом. В Яму без такого подспорья Фоменко и не рисковал соваться. Был соответствующий опыт. Но вот откуда Кот об этом узнал? Или взаправду — из этих… Или тех?
— Как же мы уйдём, товарищ… Кот? А Наум вот-вот вернётся с раками и пивом? Что подумает?
— А ничего и не подумает, — засмеялся Кот, и смех его отчего-то Андрею понравился. — Мы ему вот на столешнице пару красненьких оставим, и он сразу обо всём забудет.
С этими словами мужчина вытащил из кожаного лопатника пару червонцев и затолкал под общепитовскую тарелку с останками раков.
— Пошли, — кивнул он Андрею, и, не оглядываясь, двинулся сквозь пьяное марево к выходу из пивной. Андрей беспомощно огляделся по сторонам, сгрёб со столешницы помятую кепку, прихватил хвостик воблы и двинулся следом.
Наум подоспел к столу только через четверть часа, но застал только пустые кружки и тарелки, с которых местная шпана уже смела даже косточки воблы… Только пара сиротливых купюр манила из-под блюда.
Наум поставил на мрамор столешницы кружки и раков, на всякий случай огляделся — Андрея и таинственного незнакомца нигде не было.
— Да и ладно, — бросил самому себе художник. — Однако, и прёт мне сегодня!
И он опрокинул в себя первую кружку… Впереди был замечательный вечер, достойный истинного служителя муз.
— А потом нам лекции читал товарищ Курчатов, и я окончательно понял, что моё призвание — ядерная энергетика, — Андрей внезапно остановился и уставился на Кота. Тот смотрел на него с чуть насмешливым прищуром. — А чего это вдруг вы так внезапно этим интересуетесь? По вашему виду не скажешь, что вы и семь-то классов окончили, а тут — деление ядра…
Мужчина сдвинул на затылок кепку, бросил какой-то уж слишком внимательный взгляд по сторонам. Вокруг шумела вечерняя Москва. Девушки в лёгких платьицах стайками сновали по аллее Цветного бульвара, в сени деревьев группками кучковались по скамейкам старики, сосредоточившись на своих шахматных партиях, разыгрываемых, наверное, годами, со времён ещё довоенных.
Ватага мальчишек весело гнала перед собой облезлый обод велосипедного колеса без шины, он отчаянно гремел по галечнику дорожки и норовил время от времени шмыгнуть в придорожные акации, но умелые погонщики ловко направляли его веткой в нужном направлении.
Столица отходила от кошмара войны. Мужчины в потёртых гимнастёрках со следами нашивок за ранение встречались всё реже, город заполнили толпы рабочих, стремящихся занять свои места за станками, по которым трудовые ладони так соскучились за четыре страшных года.
Заработали практически все предприятия. Дымила «Трёхгорка», гремел «Серп и Молот», утренними гудками будили засонь ЗиС и МЗМА[18], поутру толпы рабочих стремились к заводским проходным, а вечерами, уставших, но довольных очередным прожитым мирным днём, из развозили сияющие свежим лаком поезда метрополитена.
Строились сталинские высотки. Новый корпус МГУ должен был вот-вот стать украшением Ленинских гор, одновременно стремились в небо этажи домов-гигантов на Кутузовском, Котельнической набережной, на Смоленской площади достраивалось новое здание Министерства иностранных дел… Москва росла и ширилась, сбрасывала с себя вместе со светомаскировкой последние следы недавних боёв.
Андрей заметил минутное замешательство нового знакомого, но расценил его несколько по-своему.
— Что, товарищ? Давно не были в столице?
Мужчина повернулся к собеседнику, рассмеялся.
— Глазастый какой, смотри-ка… Да нет, товарищ Фоменко, я, напротив, давно отсюда не выезжал. Дела, понимаешь… Просто не могу нарадоваться на мирную Москву… Как всё здесь переменилось… К лучшему, Андрюша, к лучшему, конечно… Где вся эта серость, постоянный страх бомбёжек, аэростаты в затянутом тучами небе…
Андрей засмеялся.
— Так когда это было! Пять лет, почитай, прошло с тех пор, а то и больше. Если вспомнить, когда немца с околиц прочь погнали…
— Вот и я о том же, — засмеялся мужчина. — Но перед глазами стоит всё ещё ТА Москва, несломленная, воинственная… Да, прочем, о чём это я? Перейдём лучше к делам нашим скорбным… Так, говоришь, товарищ Курчатов вам лекции читал. И как, понравилось?
18
ЗиС — Автомобильный завод имени Сталина, будущий ЗиЛ. МЗМА — Московский завод малолитражных автомобилей, впоследствии — АЗЛК, выпускавший с 1947 года знаменитые «Москвичи» всех моделей.