В приёмной Леночка скользнула по нему сочувствующим взглядом, но, вопреки привычке поболтать с очередным посетителем, быстренько поднялась из-за своего стола и скрылась за дубовой дверью деканской обители. Выскочила она обратно буквально через пару секунд и, оставив дверь приоткрытой, пискнула:
— Яков Наумович вас ждёт, товарищ Сарматов… Проходите…
Иван удивлённо помотал головой и шагнул в недра знакомого кабинета. Столь коротким его ожидание аудиенции у декана ещё никогда не было. Леночка шёпотком бросила ему вслед: «К чёрту, Ваня…». Дверь за ним захлопнулась, как крышка гроба.
Декан сидел за столом и перебирал разложенные перед ним бумаги, при звуке хлопнувшей двери поднял голову, снял очки и, подслеповато прищурившись, глянул на вошедшего.
— Сарматов? — он мельком глянул на лежащую поверх других бумаг характерную папку личного дела студента, приоткрыл первую страницу, захлопнул. — Чего стоишь, проходи, присаживайся…
— Здравствуйте, Яков Наумович, — юноша несмело прошёл по истёртому до ниток ковру, который мерили шагами, наверное, уже тысячи студентов, и несмело присел на стул с высокой спинкой пред ликом всесильного декана.
Некоторое время тот смотрел на него выжидательно, что ли, с каким-то даже сожалением, потом, вспомнив о ком-то, встряхнул массивной головой, крякнул и поднялся, бросив куда-то за спину:
— Он ваш, товарищ. Передаю, как говорится, в целости и сохранности…
И декан, усмехнувшись каким-то своим мыслям, вышел. Вышел. Из. Своего. Кабинета!
Ошарашенный Иван робко глянул в ту сторону, куда кивал декан, и только теперь заметил сидящего в стороне в глубоком гостевом кресле незнакомого мужчину. Юноша несказанно удивился: он мог поклясться, что, когда входил в комнату, этого человека здесь не было… Или он его не заметил, настолько тихо и неприметно тот себя вёл.
Был тот, несомненно, высок, не ниже самого Ивана, а в том было без малого метр восемьдесят росту. Одет гость был в прекрасно пошитый светло-серый костюм европейского образца, дорогая сорочка была расстёгнута на шее, но галстук — шёлковый, похоже итальянский — лежал тут же, на подлокотнике кресла.
Сколько лет пришельцу, Иван точно сказать не рискнул бы: ему могло быть и около тридцати, и далеко за сорок. Мускулистое тело, скрывавшееся под дорогим костюмом, несомненно, принадлежало атлету, спортсмену, лицо под шапкой светлых полос было скорее славянским — широкие скулы, брови, разрез глаз, но сами холодные голубые глаза придавали ему какое-то отстранённое, надменное выражение, свойственное скорее представителям нормандской или германской расы. И глаза эти внимательно разглядывали студента.
— Здрасьте, — пробормотал Иван, плохо понимая, с кем он в данный момент имеет дело. Но сам тот факт, что Яков Наумович ретировался из собственного кабинета со скоростью покидающей тонущий фрегат команды, наводил на определённые размышления.
— Здравствуй, — голос у незнакомца был мягкий и, как это называют в кругах «просвещённой» молодёжи, бархатистый. Таким только обольщать красоток на Арбате, подумалось вдруг Ивану не без налёта сиюминутной зависти. — Проходи, присаживайся поближе.
Сарматов покинул свой неудобный стул и перебрался на кресло, стараясь при этом затратить как можно больше времени на эти пертурбации с тайной надеждой, что вот-вот прозвенит звонок с пары и его отпустят с Богом. Но звонок не зазвенел, а гость, устроившись в своём кресле поудобнее, закинул ногу на ногу, продемонстрировав при этом шикарные чёрные лакированные туфли и носки в тон костюму, и задал свой первый вопрос, сразу же поставивший Ивана в тупик:
— Как жить дальше собираешься, соколик?
Некоторое время Сарматов тупо смотрел на покачивающийся носок лакированной туфли незнакомца, обдумывая, не послать ли всех и вся вот прямо здесь и далеко, но мысль о том, что именно и каким именно тоном скажет дома почтенный батюшка его, академик, профессор-антрополог Пётр Алексеевич Сарматов, удержала его от столь опрометчивого шага. И он ответил по своей извечной привычке, которая так раздражала его педагогов, вопросом на вопрос:
— А что, у меня есть варианты? Кроме отчисления, конечно?
Незнакомец удивлённо приподнял брови, посмотрел на своего визави с определённым интересом.
— Ну, юноша, варианты — они есть всегда. Как и выход из любой ситуации. Однако, откуда такой пессимизм в отношении своего будущего?
— А то вы не знаете? — уже более дерзко вскинулся Иван. Незнакомец пожал плечами, что при его габаритах впечатляло, и полез в карман. Иван следил за его рукой с внезапно возникшим интересом, словно она вот сейчас, прямо в это мгновение могла извлечь из недр стильного костюма свиток индульгенции за все его прежние грехи. Но рука вернулась с круглой металлической коробочкой, которую незнакомец протянул Сарматову: