— Меня просил письма ему пересылать, если таковые будут, — сказал он.
— И адрес оставил? — невинно поинтересовался Тойво.
— А то! — гордо ответил тот. — Вот, сам полюбопытствуй.
Антикайнен полюбопытствовал и понял, что этот Юрье обозначил свое местоположение адресом старого толстого оппозиционера Саши Степанова. «Рыбак рыбака видит издалека!»
Когда лед почти сошел, по озеру можно было передвигаться на лодке. Он навестил Лиису, которая неожиданно, утром, сказала:
— Когда ты уедешь, помни мои слова.
— Какие слова? — удивился Тойво.
— Стало быть, ты уедешь, — вздохнула женщина и отвела взгляд.
Пожалуй, она была права. Деятельная натура всегда, к сожалению, любой отдых и жизнь в свое удовольствие воспринимает, как бездействие. На самом деле это не так, но привычка, вторая натура, взывает: надо что-то делать, а не только хозяйством заниматься.
— Я обязательно вернусь, — сказал Тойво. — У меня впервые есть свой дом, и он — здесь.
— Я верю, что это так, — улыбнулась Лииса. — Но сердце твое не здесь.
Ну, что же, и это верно. Свое сердце он закопал в безымянной могиле на кладбище Выборга. Где-то там лежит убийца Мищенко, но это не важно. Важно то, что сердце Тойво навсегда осталось возле могильного камня с именем «Лотта».
— Ты не ответила, — помрачнев, сказал он.
Лииса, заметив перемену в настроении своего мужчины, улыбаться не перестала: в конечном итоге, все они прошли через многое в этой жизни, у каждого есть своя грусть. Она взяла Антикайнена за руку и заглянула ему в глаза.
— Береги природу, мать вашу! — сказала она и рассмеялась.
Тойво, сначала удивившись, потом рассмеялся и сам. Хорошие слова и очень уместные.
— На самом деле мне бы хотелось тебя немного предостеречь, — прекратив смеяться, проговорила Лииса, сделавшись опять серьезной. — Не доверяй моему бывшему мужу. Не связывайся с ним — он способен на любую подлость, а потом обязательно найдет этому оправдание.
Вокруг бурлила весна 1929 года, снег проседал на глазах, являя проталины и первые подснежники, птицы кричали друг другу какие-то свои лозунги, собаки щерились на солнце, не обращая внимание на лежащих на заборах и крышах сараев котов. Уже пролетел, жужжа на всю округу, первый жук, уже сожрал его после приземления пробудившийся ежик. Уже люди начали улыбаться не только из вежливости друг другу, но и по причине внезапно свалившегося на их головы хорошего настроения. А весной — только так! Весной по-другому не бывает.
— Почему ты так решила? — спросил Тойво.
— Не знаю, — пожала плечами женщина. — Мне так кажется.
На самом деле, конечно, об интересе к Юрье ей рассказал все тот же аптекарь.
— Ты последи за моим домом, пожалуйста — уже садясь в лодку, сказал Антикайнен.
— Без проблем, — ответила Лииса.
Вот так и вышло, что толчком к поездке в Хельсинки послужила эта мимолетная беседа. Тойво вытащил из озера все сетки и катиски, развесил их сушиться в сарае, собрал нехитрый походный саквояж, сдал аптекарю по пути на станцию всю выловленную рыбу и помахал гостеприимному городку Тохмаярви рукой.
Тохмаярви в ответ тоже помахал тремя руками: одной — ленсмана, одной — аптекаря, и еще одной — собаки ленсмана по кличке, как водится, «Бобриков».
Оппозиционер Степанов жил в столичном районе Керава. Был у него дом, жена, такая же продажная, как и он сам, и — все. Дети разъехались, собаки и кошки в доме не приживались, друзей не было. Саша промышлял лекциями о политической обстановке, в основном — зарубежной. Про Финляндию — или хорошо, или никак. Такая ныне существовала установка, словно про покойника. Левые и правые были под запретом, ну, а средние — это вовсе никто.
Такое положение вещей не очень смущало обычных финнов, в эпоху «сухого закона» у них были цели и задачи поважней, нежели какая-то политика.
Вот из-за этого денег у Степанова было не очень много. С хлеба на воду не перебивались, однако личного шофера пришлось уволить, а автомобиль — продать. Нормальное, в общем-то, положение, но те, кто разок вкусили плоды своей «значимости» с этим мирятся крайне неохотно. Им все мало.
Тойво не торопился бежать к знакомому с детства политикану. Он остановился в гостинице и пару дней изучал жилище Саши, входы-выходы, а также людей, что приходили по этому адресу. Проследил его маршруты, а также передвижения его жены, в лишний раз убедившись, что пара стоит друг друга, потому что сволочи. Степанов охотно контактировал с полицией, изображая на лице при этом полнейшее радушие. Его жена также радовалась при встречах с какими-то сотрудниками министерства внутренних дел, то ли получая от них указания, то ли делясь какой-то информацией.