Мёнчжун оглядел зевак. Ему нужен был кто-то говорливый, кто охотно поделился бы с ним тем, о чем судачат люди, при этом не сильно интересуясь, что здесь делает посторонний мужчина явно не из этого района. Он обратил внимание на женщину лет пятидесяти, подошел поближе, но та даже не взглянула на него.
– А что тут случилось?
То ли его расчет оказался неверным, то ли женщина просто не расслышала вопрос, но она, скрестив руки на груди, с застывшими зрачками продолжала смотреть прямо перед собой. Мёнчжун непроизвольно повернулся в ту же сторону. Видно ничего не было – люди впереди загораживали обзор. Сам он был немаленького роста, но перед ним возвышалась голова высокого худощавого мужчины в одной пижаме. «Похоже, прямиком из постели выскочил и сразу сюда прибежал…» Мёнчжун наклонился чуть в сторону от маячившей головы – и остолбенел от изумления.
Вход в дом Рохи был перекрыт – его охраняла полиция. Наверное, из местного отделения на усиление прислали. Но если так, то тогда что-то должно было случиться внутри дома…
И тут кто-то закричал:
– Выходят!
Ворота открылись, из них показался полицейский в белом защитном комбинезоне и маске. Руки у него находились за спиной – он нес что-то, накрытое белым покрывалом. Труп! По толпе волной прокатился гул. Кто-то зацокал языком, у кого-то вырвался стон.
– Ч-ч-что тут с-с-случилось?
Вопрос задал кто-то из собравшихся. Мёнчжун развернулся, чтобы получше расслышать ответ: похоже, что молодая девушка, обхватившая себя руками, сейчас объяснит, что к чему.
– Говорят, что убийство.
У Мёнчжуна в голове словно белая вспышка полыхнула. Он отрешенно посмотрел на носилки: было непонятно, мужское это тело или женское, кто-то из родителей Рохи или еще некто. У Мёнчжуна все мысли перемешались, словно его двинули по голове чем-то большим и тяжелым.
И тут народ снова зашумел – на улицу вынесли еще одно тело.
Глава 2
Убийство
1
Ку Окпун жила и работала здесь уже четыре года – с тех пор, как сын решил открыть свое дело и попросил у нее в долг на развитие бизнеса. Все свое имущество – а на ее имя был записан лишь захудалый домишко – она продала, отдала деньги сыну и переехала жить к нему и невестке. Но деньги деньгами, а все равно Окпун чувствовала себя обузой, и на душе у нее словно лежал тяжелый камень.
Где-то через год совместной жизни обстановка в семье стала натянутой. Всякий раз, когда невестка проходила мимо сына, она делала несчастные глаза, а еда на столе день ото дня становилась все скромнее и скромнее. Однажды утром, где-то в полдесятого, Окпун зашла на кухню: там было непривычно тихо. Тогда она заглянула в спальню – дверь туда была открыта словно напоказ – и увидела, что невестка валяется на кровати, повернувшись к ней спиной. «Разбудить ее, что ли? Или сначала завтрак приготовить, а потом разбудить?» Погруженная в эти раздумья, Окпун вышла в коридор, а потом направилась в клуб общения старшего поколения. В последующие дни ей доводилось, как и раньше, сидеть за одним столом с невесткой, но все чаще и чаще она уходила из дома в клуб, где и проводила все больше и больше времени.
Там у нее появились подружки. Одна из них начала подрабатывать, помогая людям по дому. Окпун решила пойти по ее стопам и тоже обратилась в Центр занятости населения. Молодая сотрудница центра, на вид не больше 26–27 лет, сразу предупредила: «Ну, без опыта работы шансы не очень», но телефон у Окпун все-таки взяла. А ведь Окпун ее обманула: когда спросили, доводилось ли ей работать с привилегированной клиентурой в домовладениях премиум-класса, то она даже не поняла, о чем идет речь, но на всякий случай кивнула…
Так она и оказалась здесь. Место предполагало постоянное присутствие прислуги в доме, то есть проживание вместе с хозяевами. Поначалу Окпун сомневалась, но в конце все-таки приняла предложение. Сын с невесткой тоже поначалу не знали, как реагировать на эту новость, но стоило женщине сказать, что жить она будет у нанимателей, как невестка тут же приготовила на ужин дорогую вкусную рыбу.
Так прошло четыре года. Работа была не очень тяжелой. В принципе, людям для жизни нужно примерно одно – прибраться, приготовить да постирать. Когда она изредка что-то путала и делала не так, то, конечно, приходилось выслушивать упреки, но «уж лучше здесь за деньги, чем дома от невестки бесплатно» – так она считала. В доме этом жила семья именитого профессора Чхве Чжинтхэ, но чем конкретно он занимался, ей было непонятно: Окпун и слов таких не знала – что-то труднопроизносимое. Жену этого научного профессора звали Со Чжинъю – это была очень приятная и добродушная женщина. Целыми днями она либо читала, либо распивала чаи, а когда Окпун заходила к ней прибраться, то деликатно выходила в сад, чтобы не мешать домработнице. У супругов еще была дочь, причем занята она была не меньше, чем отец. Когда Окпун впервые ее увидала, то поначалу приняла за мальчика: стрижка короткая, взгляд твердый. Правда, лицо у нее было необычной белизны, и губы ярко-красные, так что когда у нее отрастали волосы или она надевала юбку, то девочку можно было бы назвать красивой. Вот только даже в разгар лета она чуть не каждый день носила плотную куртку-кимоно и широкие, волочащиеся по земле штаны-шаровары. Лишь потом, когда девочку показали по телевизору в программе о молодых дарованиях, Окпун поняла, почему дочь профессора все время носит такую форму: она занималась корейским мечевым боем.