– Есть! – Чонман кивнул и, прихватив блокнот, вышел.
Камеры здесь должны быть – это все-таки Ынпха-дон[12], самый элитный район города, – так что ребенок найдется. Пропала она или ее похитили – сейчас выводы делать рано. «Главное – что не труп», как любил приговаривать Санъюн.
Бригада криминалистов под руководством Са Икчуна все еще занималась сбором улик.
– Время смерти удалось установить?
Вместо ответа Икчун мотнул подбородком в сторону полицейского, с побелевшим лицом стоящего у плотных светоизолирующих штор.
– Открой.
Полицейский по команде отдернул занавеску, и тут глазам Санъюна открылось такое, от чего он, опер убойного отдела с более чем десятилетним стажем, аж крякнул. Стоявший рядом с ним следователь, заткнув рот и нос, тут же бросился вон из комнаты. Стало понятно, почему полицейский у окна так побледнел. За шторами был скрыт труп женщины. Несмотря на то, что лето было в самом разгаре, ее тело в белой ночной рубашке лежало на матрасе с электроподогревом. Внутренние органы у нее, судя по всему, сильно раздулись, так что труп тоже распух, а нижняя часть тела уже даже начала разлагаться. А еще в доме действительно было очень жарко.
– Когда свидетельница вошла внутрь, бойлер был выставлен на шестьдесят восемь градусов. Вода из котла подавалась по трубам отопления в комнаты, температура в которых достигала как минимум семидесяти градусов. Все окна и двери в доме были плотно закрыты – похоже, специально с целью того, чтобы разложение шло быстрее. Так что тут сколько ни ковыряйся, всё без толку.
Время смерти обычно определяют по трупному окоченению, ну и еще ректально замеряют температуру тела. Здесь же и в помещении температуру подняли, да еще и тело в электроматрас укутали, чтобы уж наверняка. К тому же и разложение тела в таких условиях шло значительно быстрее, поэтому обычными способами время смерти установить стало невозможно. Оставалось лишь надеяться на «вскрытие покажет»: тогда можно будет изучить содержимое желудка, увидеть, что жертва ела в последний раз, и примерно определить время смерти.
– Тут выяснилось, что еще и ребенок пропал – девочка одиннадцати лет, – так что ты давай быстрей запускай процесс, чтобы дело признали особо важным. Тогда и результаты вскрытия сразу получим.
Икчун раскрыл рот от удивления: он пока еще не знал об исчезновении ребенка. Обычно первые результаты аутопсии приходится ждать долго – как минимум две-три недели. Оно и понятно: судмедэкспертов мало, а работой их каждый день заваливают с головой. Но если дело признают особо важным, то можно подать заявку на срочное исследование, и тогда предварительные результаты тебе – по крайней мере, устно – могут сообщить в тот же день. Пропажа ребенка к такой категории дел относится однозначно. А если установят, когда были убиты супруги и куда девался ребенок, то по этим ниточкам, возможно, и все дело удастся распутать.
После того как тела увезли на экспертизу, Санъюн решил еще раз обойти место преступления по внешнему периметру. За все время работы в убойном отделе он впервые очутился в таком богатом доме: размах внутри ощущался уже снаружи. Дом был большой, квадратов на 600–700: не дом, а настоящий особняк. Ворота – точь-в-точь, как показывают в сериалах, – были высоченными, высотой чуть ли не в два этажа. За ними виднелся великолепный сад с высокими, ровными, выстроенными как по линейке соснами, за которым явно следили и тщательно ухаживали. В общем, место явно ошеломляло входящих, словно говоря с чувством превосходства: «Вам-то столько за всю жизнь не заработать». Если же ты заходил внутрь дома, то это ощущение лишь усиливалось: два надземных этажа, один подземный, восемь комнат, четыре туалета. Как и говорила домработница, на цокольном этаже располагалась лаборатория, разделенная пополам: одна половина была с богатым декором, домашней барной стойкой и дополнительными столиками для приема гостей; в другой громоздилось непонятное оборудование для экспериментов, различные исследовательские материалы и научная литература. Шкафы здесь, понятное дело, тоже были забиты битком, причем книгами с такими названиями, что нормальному человеку и разобраться-то было невозможно, о чем там идет речь. На столе у стены стоял компьютер с тремя мониторами, густо облепленными записками-стикерами – тоже сплошь со словами, значение которых Санъюн не мог понять. Дом, безусловно, был роскошный, вот только хозяевам не суждено было жить в нем долго, счастливо и умереть своей смертью.
– Черт, да у них сортир как у меня комната… – Чонман был тоже поражен масштабами.