— Сейчас уже смутно, — равнодушно отвечает гость.
— Да, у тебя небось было немало впечатлений. Ведь ты жил в большом мире. В таких условиях человек быстро забывает.
— Нет, — возражает Конрад. — Мир — ничто. Важное никогда не забываешь. Я это только потом понял, когда уже состарился. Но все неважное — ничего не значит, его выбрасываешь, как сны. Про полк я не помню, — упрямо настаивает он. — Последнее время только юношеские годы вспоминаю.
— Например? Вену и этот дом? Ты это хотел сказать?..
— Вену и этот дом, — механически вторит гость. Моргая смотрит перед собой из-под полуопущенных ресниц. — Память все чудесным образом фильтрует. Насчет каких-то грандиозных событий десять, двадцать лет спустя выясняется, что они в тебе ничего не изменили. Потом вспоминаешь одну из охот или деталь в какой-нибудь книжке, или эту вот комнату. Когда мы тут ужинали в последний раз, нас было трое. Кристина еще была жива. Сидела здесь, посредине. Тогда были эти же украшения на столе.
— Верно, — подтверждает генерал. — Перед тобой стоял Восток, перед Кристиной — Юг. А передо мной — Запад.
— Ты помнишь даже такие детали? — В голосе гостя звучит удивление.
— Я все помню.
— Да, детали иногда очень важны. Они как бы связывают целое, склеивают основную материю воспоминания. Я об этом тоже иногда думал в тропиках, когда шел дождь. Дождь этот. — Конрад произносит это так, будто собирается сменить тему. — Идет месяцами. Стучит по жестяной крыше, точно пулемет. Из болота идет пар, дождь теплый. Все сырое — постельное белье, нижнее белье, книги, табак, хлеб в жестяной хлебнице. Все липкое, размокшее. Сидишь в доме, малайцы поют. Женщина, которую ты взял в дом, сидит неподвижно в углу и смотрит. Они так часами умеют сидеть и смотреть без движения. Поначалу даже не замечаешь. Потом раздражаешься, приказываешь, чтобы вышла из комнаты. Но это тоже не помогает: знаешь, что она теперь сидит в другом месте, в одной из комнат, и взгляд ее проникает сквозь стены. У них большие карие глаза, как у тибетских собак, у этих немых скелетов, самых коварных созданий на планете. Они смотрят на тебя этими блестящими спокойными глазами, и, куда бы ты ни пошел, везде ощущаешь этот взгляд, словно тебя кто-то преследует лучом зла. Прикрикнешь на такую — улыбается. Ударишь — смотрит и улыбается. Прогонишь — садится на порог дома и смотрит. Тогда приходится звать обратно. У них постоянно рождаются дети, но об этом никто не говорит, они сами в первую очередь. Как будто у тебя дома живут животное, убийца, жрица, ведьма и сумасшедшая в одном лице. Потом устаешь, потому что этот взгляд так силен, что может утомить самого сильного человека.
Он обладает силой прикосновения. Словно кто-то постоянно тебя поглаживает. С ума можно от этого сойти. Но потом и к этому становишься равнодушным. Идет дождь. Сидишь у себя в комнате, пьешь крепкий алкоголь, очень много алкоголя, посасываешь сладкий табак. Периодически кто-то приходит, много не говорит, тоже пьет алкоголь и курит сладкий табак. Хочешь почитать, но дождь каким-то образом проливается в книгу; не в буквальном смысле, но действительно теряешь способность следить за смыслом букв, слушаешь дождь. Хочешь поиграть на пианино, но дождь сидит с тобой рядом и играет вместе с тобой. Потом приходят сухость, влажный пар и слепящее солнце. Человек быстро старится.
— «Полонез-фантазию» играл иногда в тропиках? — вежливо интересуется генерал.
Подали мясо с кровью, оба едят его сосредоточенно, с огромным аппетитом, глубоким погружением в пережевывание, свойственным старикам, для которых ужин уже не просто прием пищи, но торжественное и древнее действо. Они жуют и едят, как будто собираются с силами, крайне сосредоточенно. Чтобы действовать, нужна сила — эта сила есть и в еде, в мясе с кровью, в темном вине. Они едят, слегка пришамкивая, с той восторженной и мрачной самоотдачей, с какой ест человек, когда у него уже нет времени есть красиво — важнее как следует прожевать каждое волокно, высосать из плоти необходимую жизненную силу. Движения их изящны, и в то же время они похожи на старейшин племени во время торжества — оба серьезны и многозначительны.