А еще она умела то, что редко встречается в женском характере, — признавать ответственность внутреннего, человеческого ранга. Помнишь, а ты наверняка помнишь, когда мы впервые встретились в комнате, где на широком столе были навалены отцовские нотные тетради: Кристина вошла, и темная комнатушка вдруг наполнилась свечением. Она принесла с собой не только молодость, но страсть, стать, суверенное осознание чувств, не ограниченных никакими условностями. С той поры я не видел человека, способного с такой отдачей откликаться на вес, что дают мир и жизнь: на музыку, на прогулку в утреннем лесу, на цвет и аромат цвети, на осмысленное и к месту сказанное слово. Никто неумел с такой полнотой прикоснуться к благородной ткани, к животному, как Кристина. Не знаю никого, кроме этой женщины, кто так умел радоваться простым дарам жизни; ее интересовало все — люди и животные, звезды и книги, но интерес этот был не высокомерный, не профессиональный, как у синего чулка, она приближалась ко всему, что может дать и показать жизнь, с искренней радостью создания, рожденного в мир. Словно ей было лично близко каждое проявление этого мира, понимаешь?.. Да, ты наверняка понимаешь. И в этой искренней близости было и смирение, будто она постоянно чувствовала, что жизнь есть великое благо и милость. Я иногда еще вижу ее лицо, — генерал не может сдержать эмоции, — в этом доме ты ее портрета нигде не найдешь, фотографий не осталось, а тот большой портрет, что австриец писал, тот, что долго висел между портретами моих отца и матери, его сняли. Нет, больше ты в этом доме портретов Кристины не найдешь, — говорит он решительно, чуть ли не с удовлетворением, будто рассказывает о небольшом подвиге. — Но бывает, вижу ее лицо в полусне или когда захожу в какую-нибудь из комнат. Вот и сейчас, когда мы о ней говорим, мы с тобой, знавшие Кристину лучше всех, я так явно вижу ее лицо — совсем как сорок один год назад, когда она сидела здесь с нами. Ведь это был последний вечер, когда мы с ней ужинали вместе, это тебе стоит знать.
Не только ты, но и я тогда отужинал с Кристиной в последний раз. Ибо в тот день все произошло, как оно должно было произойти, все произошло между нами. И, поскольку мы оба знали Кристину, неизбежно последовали определенные решения: ты уехал в тропики, а мы с Кристиной перестали разговаривать. Она прожила еще восемь лет. Мы жили здесь, под одной крышей, но больше друг с другом не разговаривали, — спокойно сообщает генерал. И смотрит в огонь. — Таковы мы были по природе, — просто констатирует он. — Я постепенно понял какую-то часть того, что произошло. Дело было в музыке. В жизни человека есть роковые элементы, повторяющиеся мотивы, вроде музыки. Связующим веществом между тобой, моей матерью и Кристиной была музыка. Очевидно, музыка говорила вам что-то, чего не сказать словами и действиями, и, очевидно, вы тоже друг другу что-то сообщали посредством музыки, и это что-то, что музыка для вас в полной мере выражала, мы, «иные», отец и я, не понимали. Потому и оставались одинокими среди вас. Но к тебе и к Кристине музыка обращалась непосредственно, так вы могли общаться, даже когда между мной и Кристиной прекратились любые беседы. Ненавижу музыку, — генерал слегка повышает голос, впервые за вечер произнося эти слова страдальческим, надтреснутым голосом. — Ненавижу эту мелодичную и невнятную речь, посредством которой люди определенного типа способны общаться друг с другом, говорить друг другу нечто бессвязное и неправильное, да, порой мне кажется, они через музыку делятся чем-то неприличным и аморальным. Посмотри на их лица, как они по-особому меняются во время слушания музыки. Вы с Кристиной даже не искали этой музыки — не помню, чтобы вы когда-либо играли в четыре руки, ты никогда не сидел перед Кристиной за роялем, по крайней мере не в моем присутствии. Похоже, стыд и осторожность удерживали Кристину от прослушивания музыки с тобой в моем присутствии. И, поскольку у музыки нет никакого смысла, который можно было бы выразить словами, видимо, она обладает иным, куда более опасным смыслом, раз способна так пронять людей, которых сближает не только музыкальный слух, но кровь и судьба. Ты так не думаешь?..