— Это старый отель, — тихо рассуждает он, наблюдая за мной. — Это не та роскошь, к которой ты привыкла.
Я прищуриваюсь, чувствуя себя смелее после его подкола.
— И я увидела… кровь.
На губах Саллена проступает кривая улыбка. По его подбородку и по кончику носа стекает вода, капля падает на губы, прямо в уголок. У меня возникает внезапное, порочное желание ее слизать.
— Правда? — тихо спрашивает он.
Затем тащит меня вглубь душевой кабины, и горячая вода обдает меня с ног до головы, стекает по топику, животу, юбке и даже ниже. Я дрожу, несмотря на то, что вода горячая. От ощущения прилипшей к коже одежды я чувствую себя грязной, хотя я понимаю, что она смывает с меня и мочу, но Саллен все еще крепко сжимает мое бедро.
Он прижимает меня к себе, я чувствую его эрекцию и не отвожу от него взгляда, даже несмотря на то, что на меня льет вода. Теперь он за ее струями и смотрит мне в лицо с жестоким весельем, унижая меня.
Он не понимает, что именно этого я и хочу.
Но я не могу забыть о крови на кафеле. То, как я испугалась, подумав, что его здесь нет.
Я пытаюсь вывернуться из его объятий, чтобы увидеть его во весь рост, убедиться, что Саллен цел и невредим, но он только крепче сжимает меня, вцепившись рукой в горло и обхватив за талию.
Я дрожу в его объятиях, вода застилает мне глаза, а он просто смотрит на меня.
— Это твоя кровь, — выдыхаю я. — Раньше ее здесь не было.
Сален наклоняет голову, глядя на мои губы.
— Ты очень наблюдательна.
— Что случилось? Тебе… больно?
Саллен медленно поднимает на меня свои темные глаза.
— Мне всегда больно.
Он говорит это совершенно невозмутимо, без эмоций в голосе. Это пугает меня еще больше. Но прежде чем я успеваю что-либо сказать, Саллен меня отпускает, но тут же разворачивает, становясь спиной к занавеске, к выходу. Он резко прижимает меня спиной к кафелю, надавив ладонью мне на грудь.
Саллен медленно поднимает руку и откидывает капюшон, по его лицу стекает вода. Но я смотрю на его волосы, а он вглядывается мне в лицо, словно ожидая реакции.
Я не смогла бы ее скрыть, даже если бы захотела.
У него густые пряди цвета темного шоколада, прохладного оттенка. Волосы подстрижены неровно, где-то они длиннее, например, над бровями, но в целом короткие. И, несмотря на то, что они непонятной длины, когда я вижу его вот так, без капюшона, мне это кажется… чем-то сакральным. Его скулы кажутся еще выше, нос — острее, губы — полнее, линия подбородка — резче, особенно в обрамлении щетины и стекающей по лицу воды.
От него захватывает дух.
Но прежде чем я успеваю выразить свои чувства словами, Саллен отворачивается и отодвигает занавеску. Не отпуская меня, он приседает и достает что-то из сумки, а я не пытаюсь пошевелиться.
Выпрямившись, Саллен снова задергивает занавеску, и я вижу, что у него в руке лекарственное средство для местного применения — мазь от боли в мышцах.
Когда он поворачивается ко мне, кажется, что ему безразлично, что вода пропитывает его толстовку и бандану, из-за чего они прилипают к коже. Он смотрит на мои бедра, на плитку, затем, поднимает глаза и очень тихо говорит:
— Повернись.
Я бросаю взгляд на зажатый в его руке бело-красный тюбик с кремом.
— Расскажи мне о крови, — тихо прошу я, снова заглядывая ему в глаза. — Расскажи мне, что с тобой случилось.
Я осматриваю его с ног до головы, но из-за того, что на нем полно одежды, даже высокие кроссовки, я ничего не вижу.
— Повернись, и я тебе расскажу.
Сжав пальцами мой топ, он сдвигает шелковую ткань и обнажает одну грудь. Я чувствую, как по моей голой коже стекает вода и, опустив взгляд, вижу, как твердеет мой розовый сосок, превращаясь в тугую горошину.
Саллен нежно проводит по нему большим пальцем, и каждый нерв в моем теле вспыхивает.
— Повернись, — повторяет он, его голос становится грубее. — Со мной ты в безопасности, Кария.
Это полностью противоречит тому, что он все это время мне говорил, и все же я это чувствую.
Моя паранойя рассеивается.
Отель старый, как он и сказал.
Здесь никого нет.
Пока что.
И мне хочется его слушать. Повиноваться ему.
Но когда я бросаю взгляд на его штаны, то вижу, какой он твердый, как набухает его эрекция.
И я решаю, что не буду поворачиваться.
Я знаю, что он собирается делать; он хочет обо мне позаботиться, намазать мне плечо кремом.
Но я тоже хочу о нем позаботиться.