Завтра, в пятницу вечером, впервые за многие годы будет временной интервал, не только из-за его отсутствия, но и из-за парочки его более жестоких людей. Я знаю его расписание как свои пять пальцев. «2 октября — Ванкувер». Это записано в гроссбухе с тиснением в виде змей, символа Райта. Только на одну ночь. Я не буду его сопровождать, и меня не будут стеречь в этой тюрьме.
Найти Карию будет достаточно просто. Перед тем, кто я есть, многие с готовностью заговорят и расскажут то, что я хочу знать. Не из уважения, а из страха перед Штейном. Если бы они только знали, как сильно он меня ненавидит.
Как бы то ни было, не уверен, что наедине с ней я смогу за себя отвечать.
Я не доверял себе и до переезда, когда меня точно так же держали в другой башне. Я наблюдал за ней из окна своей комнаты; мы переговаривались взглядами. Кария, как и все на Ричуэл Драйв, боялась меня. И все же она редко отводила взгляд.
Я склоняю голову и прижимаю покрытые шрамами костяшки пальцев к виску, ее письмо все еще зажато в моей ладони.
Не знаю, почему Штейн передает мне ее послания. Или, возможно, это просто еще одна форма пытки. Мне известно, что она кладет их, не указав адреса, в свой почтовый ящик, и понимает, как таинственным образом исполняются повседневные задачи на Ричуэл Драйв. Но знает ли она, что я читаю каждое слово?
Одно письмо в месяц, иногда реже, и все они у меня в наволочке.
Завтра вечером я мог бы ее найти.
Есть одно место, где мы могли бы провести время наедине.
Но с рассветом выйдет ли она оттуда живой?
Я думаю о зеленом свете, пробирках и заспиртованных образцах, и мой желудок сводит от тошноты.
Я не уверен, что оставлю ее в живых.
Не уверен, что смогу держаться в стороне.
Глава 2
КАРИЯ
Я смотрю на закрытые для меня двойные двери бального зала, они темно-синего цвета, с затейливым резным орнаментом в форме перевитых серебряных змей. За дверями Вон Бентцен и Айседора Крофт с их родителями обсуждают предстоящие подвижки в рамках Райта, следующие задачи, способы наиболее эффективной смены направления и укрытия. Мой отец тоже там, а мать дома, но я приехала в отель № 7, потому что, несмотря на то, что стою за дверями, лучше быть рядом, чем далеко.
— Какое тебе дело до того, что происходит в этой комнате?
До моих ушей доносится голос Космо де Актиса, я выпрямляюсь, напрягаю спину и сжимаю в кулаки вытянутые вдоль тела руки, но не поворачиваю голову, чтобы на него посмотреть.
— Ты пришел, — хриплым голосом говорю я.
— Сейчас октябрьский вечер пятницы, Александрия жива, и я знал, что ты будешь стоять здесь и мечтать оказаться где-нибудь в другом месте, — он говорит с той знакомой ноткой веселья, которая в этом смысле так отличает его от Саллена Рула.
Они оба друзья детства; один (Саллен) — изнанка Райта, подпольной организации, частью которой является моя семья. Организации, помогающей медленно и незаметно распространять оружие, наркотики и совершать прочие гнусные преступления в городе Александрия, Северная Каролина. Другой (Космо) — парень, который учился в моей частной школе, и таким образом мы сблизились.
Я никогда не хотела соприкасаться с Райтом; мои родители вполголоса говорили о том, чтобы устроить мой брак, и сейчас, когда мне двадцати три, думаю, им хотелось бы, чтобы это произошло как можно скорее. Но я ничего не слышала о своем потенциальном супруге, и с тех пор, как Райт возглавил Мадс Бентцен (отец Вона), а Штейн Рул сложил полномочия и бесследно исчез, как и его сын, не думаю, что у них есть какие-либо ближайшие планы в отношении меня.
Иногда мне кажется, что я могла бы попасть в руки Космо, но, несмотря на его близость к Райту, он в нем не участвует. И мой брак с ним не дал бы моим родителям никаких преимуществ.
— Мне хочется быть здесь, — вру я, вздернув подбородок и оценивая высоту запертых передо мной дверей. Я ничего не слышу из-за толстого дерева и добротно возведенных стен, оклеенных голубыми дамасскими обоями.
— Лгунья, — с упреком говорит Космо, обхватив меня за талию и коснувшись холодными кончиками пальцев моей кожи, выглядывающей из-под надетого на мне укороченного красного топа.
На груди черными размашистыми буквами написано «Полупомешанная». Именно так я себя чувствую, не зная своего места в этом мире. Я никогда не любила сражаться, как Айседора, или хладнокровно командовать, как Вон. Райт бесполезен для таких, как я.
Мне нравятся шопинг, мода, кино и роскошь, и, возможно, из-за этого я избалована и глупа, как сказал мне однажды Саллен. В один из тех редких случаев, когда он со мной заговорил, несмотря на то, что мы выросли на одной улице, и его отец руководил Райтом, а, следовательно, и моими родителями.