Может, таким образом я чувствую себя менее виноватой, поскольку родители всегда ссылались на тот факт, что это им решать мою судьбу касательно отношений, и в этом был тонкий намек на то, что мне, насколько это возможно, следует сохранить свою чистоту, не стелиться под первого встречного и не рушить себе перспективы, все это стандартное воспитание.
Но если я не в состоянии дать отпор и сказать нет, я же ничего не рушу, так ведь?
Я допиваю напиток, лед ударяется о мои зубы, затем позвякивает на барной стойке, и Космо делает мне еще один коктейль.
Затем еще один.
Три.
Я выдуваю три коктейля подряд на голодный желудок, в животе у меня только вишни.
Космо спаивает меня, и его взгляд становится более пристальным, я немного соскальзываю со своего барного стула, но только отшучиваюсь.
Здесь, в чем-то вроде пещеры, только мы, окруженные голубым светом, призрачными тенями и бутылками дорогого алкоголя. Саллен за мной не придет, но, когда Космо, наконец, обнимает меня за плечи и помогает встать со стула и, я, споткнувшись, наваливаюсь на него всем своим весом, может, мне удастся притвориться, что сегодня ночью я не с ним, а с кошмаром из моих снов.
Как только я останавливаюсь перед шикарным черным кожаным диваном в открытом зале бара, Космо убирает руку у меня со спины. Перед глазами все немного плывет, и если я прищуриваюсь, то Космо — вылитый Саллен, хотя последний на несколько дюймов выше.
Я это помню. Тень, которую он на меня отбрасывал.
Но когда меня начинает штормить, с губ срывается смешок, а Космо резко толкает меня на подушки дивана, притворяться становится легче.
Думаю, именно так ко мне бы прикасался Саллен. Свободный, небрежно грубый.
Я хочу, чтобы Космо меня отделал.
Хочу посмотреть, что чувствует Саллен.
Две эти мысли смешиваются, и я снова смеюсь, затем Космо оказывается у меня перед носом, его глаза сверкают, но они кажутся темнее их обычного зеленого цвета.
У меня бешено колотится сердце, я вскидываю голову и отбрасываю с от лица выбившиеся из пучка пряди, заслоняющие мне обзор.
На меня смотрят темно-карие глаза.
С моих губ срывается сдавленный вздох, и я произношу одно-единственное слово.
— Саллен?
Затем гаснет свет.
Глава 5
КАРИЯ
— Что?
Голос Космо — шепот в темноте, я никогда не слышала, чтобы он был таким резким.
— Саллен? — Он близко к моему лицу, мои губы обжигает его дыхание. — Почему ты назвала его имя? Почему ты меня оцарапала?
«Что? Я к нему даже не прикасалась».
Я качаю головой в темноте.
— Почему погас свет? — отвечаю я вопросом на его вопрос, моргая в кромешном мраке «Септема».
Я не слышу ни жужжания кондиционеров, все еще работающих повсюду в Северной Каролине, ни тихого гудения расположенного за баром мини-холодильника, ни… вообще ничего. Я упираюсь ладонями в край кожаного дивана, и сжимаю пальцами его плотную обивку.
«Что происходит?»
На меня подействовала водка, и всё вокруг стало теплым и приятным, но это лишь призрачная иллюзия, скрывающая правду о сковавшем мои вены страхе.
— Может, конец света, — грубо произносит Космо, и я перевожу взгляд на его зеленые, поблескивающие в темноте глаза. — Я не знаю, и мне все равно. Тебе, блядь, не стоило со всей дури в меня впиваться. И почему ты произнесла его имя?
Я хмурюсь, сдвигаю брови и напрягаю плечи, затем сажусь прямее и обвожу взглядом комнату; по спине, словно паук, ползет жуткая, неестественная тишина.
«Я вообще к тебе не прикасалась».
Но я слишком напугана, чтобы это сказать.
— Мне показалось, я видела…, — говорю я, но тут же замолкаю, снова взглянув на Космо. — Это не важно. Может, нам стоит вернуться наверх?
— Саллена не видели уже два года, — продолжает Космо, как будто не может так просто это оставить. — Какого черта ему тут объявляться сегодня вечером? Кария, ты что-то приняла? Что, черт возьми…
Его фразу прерывает раздавшийся скрип. Негромкий, но такой противоестественный во мраке «Септема», что волосы встают дыбом.
Затаив дыхание, я медленно поворачиваю голову, вглядываясь в темноту подвала. Далее расположен небольшой коридор, ведущий к туалетам и кладовке для припасов, и больше, насколько мне известно, ничего.
Я моргаю, напрягаю зрение, чтобы что-нибудь разглядеть в облепившей нас со всех сторон кромешной темноте. Но сосредоточившись, понимаю, что покачиваюсь от предполагаемого ветерка, несмотря на то, что мы находимся в помещении. Размытая тень пола клонится в поле моего зрения, а затем мне под ноги. Все гаснет, искажается, температура в комнате резко падает, и я откидываюсь на спинку дивана, отчаянно впиваясь кончиками пальцев в кожу.