Но Саллен не просит разъяснений. Между его бровями образуется складка, и он поднимает на меня глаза. Затем медленно и осторожно кивает.
Глава 30
КАРИЯ
Это легко узнаваемый звук ползущей змеи. Я слышу его, но когда заставляю себя открыть глаза, не вижу ничего, кроме темноты. Наступила ночь, или, возможно, я погребена заживо, как будто вокруг меня сомкнулись чернильные стены.
Змея приближается, ощущение ползущего по телу страха от ее движений переходит в физическую реакцию. Маленькие волоски у меня на шее, руках и ногах встают дыбом.
Мои руки и ноги обнажены. Ко мне резко приходит осознание, и я, прерывисто дыша, пытаюсь сесть, напрягаю мышцы, но не могу пошевелиться. По мере того, как змея приближается, и шуршание ее брюха по твердой поверхности, на которой я лежу, становится громче, я понимаю, что могу только моргать, вглядываясь в темноту над головой. Меня охватывает озноб, не имеющий ничего общего со спертым воздухом этой могилы, и я чувствую, как стучат мои зубы. Несправедливо, что мое тело реагирует, но мозг словно скован и неспособен самостоятельно разблокировать какой-либо механизм.
Что-то надвигается.
Кто-то охотится за мной.
Здесь змея.
Она все ползет, и я чувствую ее у своей головы. Я не могу поднять подбородок, чтобы посмотреть вверх, да даже если бы и могла, в этом аду ничего не видно. По моей обнаженной руке скользят холодные чешуйки ее кожи, и я открываю рот, чтобы закричать.
Но вокруг тишина.
Холодное существо ползет по моим глазам, и я не могу дышать.
Я в ловушке внутри собственного тела.
Змея движется дальше, по моему носу.
Я абсолютно беспомощна. Я не могу ее сбросить.
Змея скользит по моей обнаженной груди, и слезы щиплют и давят на глаза. Тварь ползет по моему животу, её вес огромен, а тело такое длинное, что я чувствую, как все новые чешуйки тянутся от моего плеча, опускаются под глазом. По моим ребрам, брюшному прессу, затем еще ниже, к бедренным костям, и я…
— Кария.
Его голос зовет меня в темноте. Что-то невыносимо колет в уголке под глазом, боль ослепляет меня и, когда, поморгав, я открываю веки, то ничего не вижу. Я дрожу, по моей щеке текут слезы, причиняя жгучую боль под линией ресниц.
— Прекрати.
Вслед за хриплым голосом Саллена мне на запястья ложится рука и мгновенно прижимает их к кровати, вокруг сгущается бескрайняя тень.
У меня бешено колотится сердце, и я начинаю растерянно метаться, обливаясь холодным потом.
Мое дыхание громкое, хорошо различимое, ужасные звуки внутри темной могилы, и я не знаю, похоронены ли мы оба здесь, со змеей, что не так с моим глазом и почему Саллен Рул прижимает меня к… кровати.
Это, должно быть, кровать. Подо мной мягко, а до этого я лежала на чем-то более холодном и твердом.
Я снова моргаю, и в боковом поле зрения появляется размытое пятно. Это скорее ощущение, нежели образ, поскольку вокруг меня очень темно.
— Ш-ш-ш, — шепчет Саллен, его губы у меня на щеке, присутствие ближе. Он прижимается сердцем к моему сердцу. Лежит на мне.
Он давит на меня там, где была змея.
Я чувствую, как мой пульс учащается и бьется в унисон с пульсом Саллена, но биение его сердца медленнее. Меня обволакивает аромат потемневших роз и земли. Успокаивает меня. Я помню вино, то как Саллен проникал в меня пальцами, а затем сунул их мне в рот, как он кусал меня, как хотел, чтобы я испугалась.
Ужасы его детства, что продолжают разматываться, будто разодранный клубок черных ниток.
Я пытаюсь сморгнуть с глаз пелену, лицо Саллена так близко, что я ничего не смогла бы разглядеть, даже если бы здесь было светло. Я все еще чувствую под ресницами жгучую боль; это не просто часть моего странного сна про змею.
В комнате раздается громкий, ужасный шепот, но как только я задерживаю дыхание, чтобы понять, что это, он затихает.
Это я.
Мои руки сильно дрожат в крепкой хватке Саллена. Держа меня за запястья, он выгибается навстречу моему дрожащему телу, задняя часть моей шеи влажная, думаю от пота.
— Я здесь, Солнышко. Это был всего лишь сон.
Я снова моргаю, облизываю пересохшие губы, пытаясь придумать, какой-то вопрос. Что-то сказать. Но когда Саллен касается губами моей щеки и прижимает меня руками к кровати, я понимаю, что мне вообще не хочется говорить.