Только кивнул, соглашаясь, но уже в спину куратора, тот, будто переместился в пространстве к повозкам, и теперь раздавал окружающим затрещины, наставления и ценные указания.
Я вроде бы всё сделал верно, продав НАЗ, но какое-то чувство не давало покоя, будто где-то принял неверное решение. Почему? Не смог в себе разобраться.
С одной стороны, мне было плевать на одногруппников, как бы цинично это не звучало. Им так же на «собирателя Стафа» положить и растереть. Кроме всего прочего, никто не протягивал руку помощи, более того, уверен, когда уголовники пошли на «дело», ничуть не скрывая своих планов, большинство злорадно потирало руки. Ведь именно сейчас должна была восторжествовать справедливость и наступить час расплаты.
За что? За всё хорошее. За свой страх и трусость, за то, что у меня вещи и оружие лучше; что я держался независимо; за то, что избил… И ещё очень-очень много «за что».
А так — просто жалко девчушку. Тем более, особых усилий от меня не требовалось. И справедливость слов Никодима понимал. Если бы поступил иначе, то сам для себя смотрелся бы даже не собакой на сене, а уродом, засевшим с автоматом на горе портящегося мяса и сохнущего хлеба, который сам был сожрать не в состоянии. При этом отстреливая голодных и обездоленных людей, привлеченных запахами и попадающих в поле зрения.
Поэтому зайду завтра к Французу и куплю необходимое.
Всё просто.
Тем временем наша небольшая колонна тронулась, чуть растянулась. Копыта жеребцов застучали мерно по тесаным камням Южного Тракта. Арс подо мной затанцевал от нетерпения, застоялся бедолага. Надо было ему имя придумать. В голове вертелись клички от Боливара до Буцефала, вспомнил и Слейпнира, и Буяна.
Но чувствовал — не то.
Буран?
Нет. Точно не буран.
Чуть ударив пятками по бокам ездового животного, я тронулся с места, пришлось даже чуть натянуть узду, чтобы сдержать порыв жеребца помчаться ветром, отчего тот подчинился и умерил пыл, но заржал крайне недовольно.
Из тройки охранения один всадник продолжал оставаться на обочине, тот самый усатый мужик, похожий обликом и одеждой на ковбоя, который вступился за меня перед Косолапым. Когда последний фургон оказался впереди него, он подъехал, пристроился рядом.
Молчать ему было, видимо, скучно, поэтому сразу попытался завязать разговор, начав с лести:
— А ты красава! Даже не вздрогнул, когда этот урод попытался тебя проткнуть, а сразу за клинок схватился. Уважаю. Откачали бы конечно, но… — я не стал говорить, что просто не успел наделать в штаны. — Но его опасайся. Так и знай, дерьмо какое-нибудь подкинет на лопате. Или в Круг вызовет. Спровоцирует и вызовет, точнее, вынудит тебя. У него же защита только от арта сотня — это точно, ещё и от одежды восемьдесят. И клинок-артефакт — катана «Черная Гадюка», с атакой на триста. Давно хотели его из наших рядов выкинуть. Слишком много подлости у человека и алчности. Гремучая смесь. Но с такими возможностями — нужен для дела. Тут же берега терять начал, но не так давно, не успели дать пинка. Очень, очень мстительный и злопамятный клиент…
Что тут скажешь? Учитывая, что мне при таких словах стало не по себе.
Пугали они меня, рождая беспричинную тревогу.
Нет, я отнюдь не опасался какого-то там хапугу-беспредельщика, по крайней мере, ближайший месяц, потому что, если бы Снежные Волки бросали слова на ветер, то вряд ли их кто-то уважал. Наоборот, сейчас этот гад больше всех других был заинтересован в моем здравии. Меня пугало… как правильно пояснить… неожиданное человеческое отношение окружающих. Чистых и Серых! К последней категории и принадлежал спутник.
Всего прошли какие-то земные сутки, а за это время настолько изменилось восприятие, что мозг автоматически искал подвох везде, всюду. Как до этого я не мог понять беспричинное презрение, высокомерие, желание унизить, избить на ровном месте, без всякого на то основания, так и сейчас мне было совершенно дико видеть обычное почти людское отношение к себе. Ещё на весы опасений добавился и жест Никодима по спасению брюнетки и моей адаптации при Переходах. Но с девушкой могло быть и что-то личное. Она красивая, с отличной фигурой, вполне возможно возникла симпатия с желанием продолжить всё в кровати.
А ко мне-то почему?
Паранойя такая штука — завести легко, а стоит пару-тройку раз подкормить реальными событиями, ложащимися на чашу её весов пудовыми гирями, и вот она уже не просто существует, но начинает доминировать, пытаться контролировать каждый твой шаг, диктовать, и заставлять во всём искать скрытые смыслы и подвох.