Но никакие мочалки не могут избавить меня от ощущения его внутри.
Я смотрю на кафельную стену, мое дыхание поверхностное, а сердце стучит еле-еле.
Неужели это случилось со мной?
Внезапно на меня обрушиваются мерзкие воспоминания – я слышу ворчание ублюдка и, обхватив себя руками, крепко закрываю глаза, когда из меня вырывается всхлип.
Я не могу…
Используя каждую унцию силы, которую дал мне Бог, я заставляю воспоминания вернуться обратно, пока внутри меня не воцаряется мертвая тишина.
Притворись, что этого никогда не было.
Не думай об этом. Не придавай ему такой власти в своей жизни.
Это был просто кошмар.
Ты сильнее этого ублюдка. Не позволяй ему сломать тебя.
Он мертв. Алек убил его.
Я открываю глаза и делаю прерывистый вдох.
Никто не должен знать. Нужно притвориться, что ничего не произошло, чтобы они не задавали вопросов.
Я поднимаю подбородок и закрываю краны. Выйдя из душа, я вытираю тело и надеваю чистую одежду, которую принес Николай.
Это леггинсы и футболка. Ненавижу, когда одежда плотно прилегает к телу.
Подняв голову, я смотрю на свое отражение в зеркале. Мое лицо выглядит так, будто по нему ударили молотком, но мне наплевать. Это ничто по сравнению с ранами, нанесенными моей душе.
Я открываю дверь и обхватываю себя руками, прежде чем вернуться в комнату, где стоят Николай и Алек.
Я не смотрю на мужчин, когда иду к выходу.
— Куда ты идешь? — Спрашивает Николай таким нежным тоном, что у меня на глаза наворачиваются слезы.
— В свои апартаменты, — шепчу я, выходя из отдельной палаты в лазарете.
Я слышу за спиной Николая и Алека, когда иду по коридору, и у подножия лестницы останавливаюсь, чтобы взглянуть на них.
— Со мной все будет в порядке. Я немного посплю.
Алек кивает.
— Если тебе что-нибудь понадобится, просто дай мне знать.
Я встречаюсь с ним взглядом.
— Спасибо, Алек. — Мой подбородок дрожит от благодарности, которую я испытываю к нему.
Мне приходится заставлять себя не смотреть на Николая, потому что всякий раз, когда я встречаюсь с ним взглядом, мне хочется плакать до смерти.
— Увидимся позже.
Он качает головой.
— Я не выпущу тебя из виду.
Не найдя в себе сил спорить с ним, я поднимаюсь по лестнице.
Когда мы добираемся до моего номера, я удивляюсь, когда он проводит ключ-картой по замку. Мой взгляд устремляется к его лицу, когда он объясняет:
— Это универсальная карта для всех комнат.
Я вхожу внутрь, обхватив себя руками. Опустив глаза, я шепчу:
— Со мной все будет в порядке. Ты можешь идти.
Николай заходит и закрывает за собой дверь. Я чувствую его взгляд на своем лице.
От него исходит опасная вибрация, но в глубине души я знаю, что он не причинит мне вреда. Думаю, он просто расстроен тем, что произошло сегодня.
Тем не менее, его присутствие – огромная сила по сравнению с той оболочкой, что осталась от меня.
Взяв меня за подбородок, он шепчет:
— Посмотри на меня.
Я отстраняюсь от него, качая головой.
— Душа моя. — Шепот мягкий и интимный, но я не знаю, что означают эти слова. Однако они звучат с любовью, отчего мой подбородок дрожит.
Я пытаюсь сдержать слезы, желая выглядеть прежней Эбби – той, которая была дерзкой и сильной.
Но та Эбби умерла на грязном полу, и все, что осталось, – это сломленная женщина.
Я сжимаю губы, порез саднит от моих усилий побороть переполняющие меня слезы.
— Господи, детка, — стонет Николай.
Его руки обвиваются вокруг меня, его ладонь накрывает мой затылок, когда он нежно прижимает меня к своей груди.
Травма нарастает, как вулкан, пока давление не становится невыносимым. Она выплескивается из меня с абсолютным опустошением, душераздирающим криком, вырывающимся прямо из моей измученной души.
Николай прижимает меня к себе крепче, словно пытаясь поглотить своим телом.
— Мне так чертовски жаль, что ты пострадала. — Он целует мои влажные волосы. — Это больше никогда не повторится. Я обещаю тебе.
Я крепко обхватываю его за талию, мои пальцы цепляются за его рубашку.
Пока я оплакиваю то, что со мной сделали, – что у меня отняли, – Николай обнимает меня так, будто умрет, если отпустит.
Он – последний мужчина, с которым у меня была близость, и другого никогда не будет. Одна мысль о сексе вызывает у меня отвращение до такой степени, что мне становится физически плохо.
Но объятия Николая приносят мне некоторое утешение.
Я оплакиваю потерю того, что могло бы быть между нами, и чувствую лихорадку от всех этих слез, когда мне наконец удается успокоиться.
Отстранившись от Николая, я устанавливаю безопасную дистанцию между нами. Я чувствую себя неловко, когда смотрю на него.
— Спасибо, но если ты не возражаешь, я хочу побыть одна.
Он наклоняет голову, между его глаза образуется морщинка.
— Не думаю, что тебе сейчас стоит оставаться одной.
— Неважно, что ты думаешь. — Мои слова звучат слишком холодно, но, зная, что я должна остановить все, что между нами возникло, я продолжаю. — Мы оба знаем, что между нами никогда не было ничего серьезного. Было весело, но все кончено. Пожалуйста, уходи.
Когда он смотрит на меня так, словно пытается заглянуть в мою душу, я отворачиваюсь.
— Сейчас не время говорить о нас. — Он делает шаг ближе, и я быстро отхожу подальше.
Если он прикоснется ко мне, я могу разрыдаться до смерти.
— Пожалуйста, уходи, Николай. — Я судорожно втягиваю воздух. — Сегодняшний день и так был достаточно травмирующим. У меня нет сил разбираться с тобой.
За моими словами следует тишина, и когда мне кажется, что его душа тянется к моей, я разворачиваюсь и спешу в безопасное место своей спальни. Я закрываю за собой дверь и поворачиваю замок, чтобы убедиться, что он не сможет войти.
Пожалуйста, уходи.
Я многое могу вынести и преодолеть, но травма и Николай Ветров – это две вещи, с которыми я не могу справиться.