Удар, нанесенный мне нашими странными и короткими отношениями, сломает меня сейчас. Я больше не могу бороться за него, не сейчас, когда битва за мой рассудок висит на волоске.
Отойдя от двери, я подхожу к шкафу и беру мешковатую футболку и спортивные штаны. Я быстро переодеваюсь в эту одежду и чувствую себя немного лучше, когда все мои изгибы скрыты тканью.
Подойдя к кровати, я забираюсь под одеяло и натягиваю его на голову, сворачиваясь в маленький клубок.
Не желая думать о Николае или изнасиловании, я представляю, что пишу картину, заставляя себя сосредоточиться на движении кисти по холсту.
— Палитра, — шепчу я, перечисляя все принадлежности. — Холст. Мольберт. Кисть. — Я продолжаю повторять эти слова, пока, наконец, сон не забирает меня из этого жестокого мира.
Глава 21
Николай
Я сейчас, блять, сойду с ума.
Всю прошлую неделю Эбигейл была призраком самой себя.
Хотя она притворяется, что ничего не произошло, я вижу все насквозь по ее улыбкам и беззаботному поведению. Это все гребаный спектакль, и все на это купились.
Я вижу ужас в ее глазах, напряженные черты ее лица. Блять, я чувствую, как она рушится.
Если она думает, что я откажусь от нее, она сильно ошибается. Я даю ей пространство, о котором она просила, но как только она оправится от тяжелого испытания, когда из нее выбили все дерьмо, я буду преследовать ее.
Не сомневайтесь, Эбигейл Сартори будет моей.
Эбигейл в задней части студии бегает на беговой дорожке, словно пытается обогнать своих демонов. Я осматриваю ее синяки, которые не спешат заживать.
Мой взгляд опускается на рубашку с длинным рукавом, которая совершенно неуместна. Она, должно быть, умирает от гребаной жары. Брюки-карго сидят на ней свободно, и нет никаких признаков ее сексуальных изгибов.
— Инструктор Николай, — говорит Паула, отвлекая мое внимание от Эбигейл.
Верно, участники ждут, что им сегодня делать.
Я качаю головой и прочищаю горло.
— Разбейтесь на пары и начните спарринговать, — приказываю я, прежде чем подойти к Эбигейл.
Она так глубоко задумалась, что когда я подхожу достаточно близко, слышу ее шепот:
— Мольберт. Холст. Палитра. Кисть. Краски. Мольберт. Холст. Палитра. Кисть. Краски.
— Эбигейл, — говорю я, чтобы вывести ее из задумчивости, стараясь говорить мягким тоном. Она моргает и, кажется, выходит из оцепенения, прежде чем смотрит на меня. — Иди порисуй. Тебе еще слишком рано возвращаться к тренировкам.
Она качает головой, увеличивая скорость на беговой дорожке, затем бормочет:
— Я в порядке.
Я делаю глубокий вдох, чтобы не оторвать ее от тренажера.
— Ты слишком сильно напрягаешься.
Нажав кнопку "Стоп", она бросает на меня сердитый взгляд.
— Нет, сейчас вы меня напрягаете. Я здесь чтобы тренироваться, инструктор Ветров. Оставьте меня в покое.
Она обходит меня и направляется к другим посетителям.
— Хокинс, — огрызается она. — Давай устроим спарринг.
Только через мой труп. Я подхожу ближе и приказываю:
— Каспиан, возвращайся к спаррингу с Дуарте.
Я делаю еще один вдох, чтобы мой голос звучал спокойно, когда я говорю:
— Я не хочу видеть тебя в этой студии, пока ты полностью не восстановишься. Иди отдохни.
Она смотрит на меня мгновение, но в ее глазах нет и следа той дерзкой искорки, которая раньше горела в ее глазах. Кивнув, она разворачивается и уходит.
Я подхожу к двери и смотрю, как она направляется к оружейной.
Боже, помоги мне. Каждая частичка моего существа хочет помочь и утешить ее, но она отгораживается от меня.
В миллионный раз с субботы беспокойство закрадывается в мой разум, и с каждым проходящим часом оно вырывает куски из моего сердца.
Да, Эбигейл была жестоко избита, но мне трудно поверить, что это сломило ее. Она сильнее этого.
Случилось что-что еще. Ставлю на это свою гребаную жизнь.
Покидая свою студию, я иду по коридору, где проходят уроки пыток, и стучу в дверь.
Игорь, инструктор, смотрит в мою сторону.
— Чем могу помочь?
Я жестом указываю на Алека.
— Мне нужно поговорить с мистером Аслаховым.
Алек вздыхает и встает. Когда он выходит в коридор, я киваю в сторону кабинета моего дяди, который в данный момент не используется.
Он следует за мной, и закрыв за нами дверь, я спрашиваю:
— Ты нашел Эбигейл, верно?
Он приподнимает бровь и скрещивает руки на груди.
— Да.
— Что ты видел?
Алек пристально смотрит на меня, затем качает головой.
— Не мне рассказывать тебе что-либо, связанное с Эбби.
Господи.
Мои глаза темнеют при взгляде на него.
— Если ты не расскажешь мне, я предположу худшее.
Он снова пожимает плечами.
— Я не могу указывать тебе, о чем думать, а о чем нет.
Я резко выдыхаю, потому что знаю, что он не заговорит. Если он поклялся Эбигейл молчать, он перенесет все, что с ней случилось, на свой смертный одр.
Однако молчание говорит громче слов. Эбигейл не просто избили.
— Можешь идти, — рычу я, недовольный тем, что все еще нахожусь в неведении относительно женщины, которую люблю.
Алек открывает дверь, затем делает паузу, чтобы сказать:
— Если ты заботишься об Эбби так, как я думаю, ты будешь терпелив с ней.
Терпение – не та добродетель, которой я обладаю.
Алек возвращается к своим занятиям, оставляя меня в офисе наедине с моими переживаниями.
Слово ‘изнасилование’ проносится у меня в голове, но я отгоняю его, не в силах связать столь жестокий поступок с Эбигейл.
Нет, она просто травмирована, потому что ее дважды чуть не убили за одну неделю.
Это чушь собачья, и ты это знаешь.
— Господи, надеюсь, я ошибаюсь насчет того, что, по моему мнению, с ней произошло, — бормочу я, выходя из офиса.
Я как раз собираюсь пройти мимо оружейной, когда решаю проведать Эбигейл.
Невозможно держаться от нее подальше.
Я нахожу ее в тире, она занята тем, что разряжает обойму по мишени.
Я подхожу ближе и прислоняюсь плечом к стене, идущей вдоль задней части партера.