А это означало, что если между нами что-то и произойдет, то это должно было оставаться тайной. У меня не было сил разбираться со своей семьей, если бы они узнали, что я связался с такой женщиной, как София.
Хотя я бы последовала совету Ксавьера. Я бы поступил правильно для нас обоих.
Рассматривал ли я возможность быть с Софией Кендрик? Несмотря на мое здравомыслие, и тот факт, что она была невесткой моей начальницы, и множество других причин, по которым это было чертовски глупо, ответ был утвердительным.
Я обдумывал это.
Может быть, если бы мы смогли прийти к взаимопониманию, о поцелуе в баре не могло бы быть и речи. Может быть, мы с Софией могли бы немного повеселиться в течение следующих девяти дней, а потом разойтись в разные стороны.
Хотя я сомневался, что когда-нибудь снова увижу дольку лайма и не вспомню о ее улыбке.
Глава 5
София
— Привет, как дела? — Спросила я, когда Обри ответила на мой звонок.
— Привет. Я в порядке. — Звук пальцев, летающих по клавиатуре, эхом отдавался на заднем плане. Мне не нужно было видеть ее, чтобы знать, что она держит телефон ухом, ее глаза устремлены на экран компьютера, а мозг сосредоточен на чем-то другом, кроме моего телефонного звонка.
— Я просто звоню, чтобы сказать тебе, что не смогу прийти на наш ланч на следующей неделе.
— Прекрасно.
Щелканье на фоне продолжалось, на этот раз с большей яростью. Мне было жаль человека, получающего тот ответ, который она печатала.
— Я в Монтане.
— Я знаю. Папа сказал мне, что ты улетела спонтанно. — Ее тон был полон раздражения, как будто мне должно было быть неудобно пользоваться частным самолетом семьи.
Может быть, она думала, что я не заслужила этой привилегии, в отличие от нее. За исключением того, что «Гольфстрим» был нужен ей только тогда, когда ей нужно было присутствовать на деловой встрече.
Кто-то должен пользоваться самолетом. Почему не я?
— Я, эм... работаю, — сказала я ей.
Щелканье прекратилось.
— Работаешь?
— Да. Я помогаю в баре, пока Тея и Логан в Париже.
На ее конце несколько мгновений царила тишина, затем щелканье продолжилось без единого слова.
Серьезно? Это была ее реакция? Я не ожидала, что Обри устроит мне шоу из-за того, что я отработала два дня, но она могла, по крайней мере, признать, что я полностью вышла из своей зоны комфорта.
Нет, все, что я получила, это еще одно сообщение, напоминающий мне, что моя жизнь никогда не будет такой важной, как работа, за которую она вышла замуж в двадцать один год.
— Ты чем-нибудь занята в канун Нового года? — Спросила я, хотя я думаю, что мои слова просто раздражали ее еще больше.
— Никаких планов. — Ее губы были поджаты, я была уверена в этом.
— Ох. Эм, ты встречаешься с кем-нибудь новым? Или вообще с кем-нибудь?
Последний раз в жизни Обри был мужчина три года назад, и он продержался всего шесть месяцев. Он быстро понял, что всегда был на втором месте после ее работы.
Очевидно, этот человек был умнее меня.
Я все еще пыталась бороться.
— Нет, я ни с кем не встречаюсь, — фыркнула Обри. — Мне не нужен парень в жизни, чтобы чувствовать себя удовлетворенной.
Это твоя фишка, София. Не моя.
Слова были невысказаны, но, тем не менее, я услышала их громко и ясно. Я слышала их много раз раньше, и, как всегда, они обжигали.
Обри не одобряла мой выбор, потому что я всегда была в отношениях — ну, это была одна из причин, по которой она не одобряла его. В ее глазах это делало меня слабой и зависимой.
Может быть, она была права.
— Хорошо. — Я вздохнула. — Ты занята. Не буду тебя задерживать. С Новым годом.
— Спасибо. И тебе того же. — И линия оборвалась.
Я на мгновение уставилась на свой телефон, проигрывая наш короткий разговор. Не пора ли было сдаваться? Нам было за тридцать. Может быть, мне пора было просто смириться с тем, что я никогда не буду дружить со своей сестрой.
Мы с Обри никогда не были близки. Даже будучи детьми, мы никогда не разделяли эту сестринскую связь. Мы не играли в Барби и не заплетали друг другу волосы. Мы не ссорились из-за одних и тех же игрушек или из-за того, что смотреть по телевизору. Временами она казалась мне скорее знакомой, чем моей сестрой. Когда мы встречались на нашем ежемесячном обеде, она проводила большую часть часа, проверяя сообщения и электронную почту, пока я просматривала социальные сети или отправляла сообщения.
Она была слишком похожа на моего отца, целеустремленная и склонная к соперничеству. Мое отсутствие энтузиазма в отношении вещей, которые они считали наиболее важными, раздражало их.
В чем заключалась моя страсть?
Я искала ответ, но ничего не находила.
Прокручивая свои контакты, я прошла мимо имен своих друзей, не испытывая желания писать кому-либо из них. Ни один из них не позвонил мне ни разу с тех пор, как была опубликована статья в журнале.
Друзья, вероятно, было слишком мягким словом для большинства имен в моем телефоне.
За последние несколько лет я взяла за правило вычеркивать токсичную дружбу из своей жизни. После того, как я так плохо обошлась с Теей во время нашего знакомства, и Логан пригрозил лишить меня моего трастового фонда.
Я играла в игры. Я проиграла.
Мне просто повезло, что это не стоило мне моего брата.
Большинство подруг, с которыми я тусовалась в то время, не хотели дружбы. Они хотели получить доступ к моим связям или к моему красивому брату-миллиардеру. Казалось, мой вкус в выборе друзей был так же хорош, как и в выборе мужчин.
Поэтому я превратила в призраков тех, кто любил использовать других и играть в игры. Вероятно, они планировали устроить поздний завтрак, чтобы собраться вместе и выпить за мою кончину в журнальной статье.
Неважно. По правде говоря, рвать отношения было не так уж много. У меня всегда было много знакомых, женщин, вращавшихся в тех же кругах, что и моя семья, поэтому мы часто виделись на приемах. Но они никогда не были настоящими друзьями.