Высокий мужчина в темно-синих брюках и футболке сидел за дверью Уинстона в кожаном кресле, положив ноги на пуфик. Татуировки покрывали обе его руки, а длинные темные волосы были стянуты резинкой на затылке. Его звали Мэддокс. Я тщательно проверил и собственноручно отобрал его для этой работы.
Мэддокс поднял взгляд от того, что он смотрел на своем телефоне.
— Что-то он сегодня тихий.
Я ухмыльнулся.
— Недолго, — а потом я открыл дверь и вошел внутрь.
Уинстон сидел на своей двуспальной кровати и смотрел телевизор с плоским экраном, который висел на стене. На нем были выцветшие джинсы и черная футболка. Он выглядел так, как будто не брился несколько дней. Его глаза были блестящими и впалыми. В стоящем передо мной человеке не было ничего царственного или высокомерного.
Я расстегнул пиджак, снял его с плеч, сложил пополам и положил на спинку стула.
— Ты никогда не навещал меня в тюрьме. Я всегда удивлялся, почему, — мой голос сочился ядом.
Он уставился на меня с пустым взглядом в глазах. Я сделал это с ним. Я сломал несокрушимого короля.
Я остановился рядом с его кроватью.
— Может быть, это потому, что ты не мог видеть, как я страдаю. Может быть, ты не мог пережить последствия того, что ты со мной сделал. Может быть, у тебя все-таки было сердце, — я усмехнулся про себя этой мысли. — А может, ты просто слабак, — я наклонился к его лицу. — И, возможно, это делает меня садистом, потому что я ни за что не пропущу этого. Я хочу видеть, как ты ломаешься. И когда ты будешь кричать, когда ты будешь плакать, когда ты будешь истекать кровью, я хочу, чтобы это было от моей руки.
Его голова откинулась назад, как будто она весила сто фунтов. Он медленно поднял ее обратно, чтобы посмотреть на меня, затем облизал свои сухие губы.
— Тебе это не сойдет с рук.
Мои губы искривились.
— Я уже это сделал, — я встал прямо и расстегнул пряжку ремня. — Знаешь, когда я был в тюрьме, там не было телевизоров. Никаких видов на фруктовые сады или симпатичных медсестер, пихающих мне в глотку таблетки, — я позаботился о том, чтобы у него был здоровый коктейль из антипсихотиков. — Были только бетонные стены и кислый запах мочи и плесени. Я засыпал под звуки, когда дюжина других мужчин дрочила, — глаза Уинстона вспыхнули, и его грудь поднялась от быстрого дыхания. — Тебя это возбуждает? — я подошел к нему ближе, пытаясь расстегнуть ремень. Его глаза следили за каждым моим движением. — Уверен, что да. Тебе нравится думать о больших руках, поглаживающих толстые члены? — ремень болтался на моей талии.
Уинстон раздвинул губы. Больной ублюдок.
— Подними глаза, Уинстон, — я расстегнул манжет и сложил рубашку по предплечьям. — На нижнем этаже была комната, где они стирали белье. Вонь хлорки там была такая сильная, что у меня иногда слезились глаза, — я стянул ремень с талии. Уинстон внимательно смотрел, как кожа проскальзывает через каждую петлю. — Прямо над моей головой был железный прут, который тянулся от одной стены к другой, как карниз. Они приводили меня туда, раздевали догола, а потом говорили, чтобы я держался за этот прут.
Он медленно и тяжело моргал, словно борясь со сном. Мне нужно было сказать им, чтобы они притормозили с лекарствами. Мне нужно было, чтобы он был начеку. Я хотел, чтобы он это запомнил.
Я подпер его подбородок пальцами, заставив его посмотреть на меня.
— Обрати внимание на эту часть. Это важно.
Дверь открылась, и в комнату вошли еще двое мужчин — Мэддокс и еще один охранник снизу.
— Как раз вовремя, господа, — сказал я, одарив их улыбкой.
Глаза Уинстона под веками засветились, он попытался оттолкнуться от кровати, но быстро упал обратно.
Двое мужчин перевернули Уинстона, а затем пристегнули его наручниками к кровати. Я потянулся вниз, взял в руку воротник его футболки и разорвал ее пополам. Он бился о матрас, пока мужчины пристегивали его лодыжки к нижней части кровати. Хорошо. Он был в сознании. Я хотел этого.
Я наклонился, расправляя разорванную рубашку на его спине.
— Это гложет меня уже несколько дней — откуда взялось это чувство долга перед тобой, — я сложил ремень пополам. — Теперь я знаю. Это не обязательство. — Уинстон повернул голову, чтобы посмотреть на меня. Его глаза были дикими, когда он смотрел на ремень. — Это страх. Ты пытал ее. — Я поднял руку, затем с щелчком опустил ремень на его спину, прямо под лопатками. Никакой разминки. Я не потирал кожу перед ударом. Это не было прелюдией. — Ты осквернил ее тело, — удар. Конец ремня обхватил и рассек его ребра. — Испортил ее душу, — еще один удар. — Уничтожил ее дух, — удар, удар, удар. Без паузы. Без пощады.
Его спина была покрыта ярко-красными полосами.
Я передохнул и выровнял дыхание.
Слезы катились по его лицу.
— Пожалуйста, Грей.
— Посмотри на себя, ты уже умоляешь, а я только начинаю, — я поднял руку, затем снова опустил ремень. На этот раз он рассек кожу. — Я всегда думал, что хлорка — это из-за стирки, — я хлестнул его по тому же месту. Капли крови превратились в крошечные дорожки. — А потом однажды меня осенило. Дело было не только в простынях или полотенцах, — я ударил его снова, на этот раз дважды. Удар. Удар. Его нежная кожа снова разорвалась, и кровь потекла по спине. — Это была кровь. Они использовали хлорку, чтобы отмыть кровь.
Теперь он всхлипывал. Его глаза были красными, а сопли текли из носа через рот. Его тело билось в конвульсиях от боли. Но никакого последующего ухода не будет.
Я отпустил ремень, и он с лязгом упал на пол, когда золотая пряжка ударилась о дерево. Я присел перед ним на корточки, оказавшись на уровне его глаз.
— Что ты сделал с моим сыном?
Его глаза расширились на долю секунды.
Я ухмыльнулся. Да, я знаю о нем.
Он зажмурил глаза, чтобы остановить слезы. Когда он снова открыл их, они были темными и суженными.
— Что ты сделал с моим?
Я наклонил голову.
— Я? Ты спрашиваешь меня, что я сделал с Лиамом? — время шло. Там был еще один белый фургон, и он направился к дворцу. Его дворцу. Не может быть, чтобы он ничего об этом не знал. — Ты можешь перестать изображать жертву. Я видел белый фургон сегодня у дворца. Тот же фургон с той же эмблемой был в аэропорту, когда Лиама застрелили, всего через несколько часов после того, как он сказал, что уничтожит тебя. Это не гребаное совпадение, Уинстон. — Я встал прямо.
Он сглотнул, его взгляд метнулся к ремню на полу.