Нас прерывают, когда Джерри начинает ругаться.
— Отвалите, надоедливые маленькие говнюки!
Джерри бегает кругами, а за ним бежит группа кур. Я смотрю на Адриану, и мы оба одновременно разражаемся смехом.
— Джерри, ты наконец-то завел себе цыпочку, жаль, что она пернатая, — Фред хихикает.
Пока Джерри продолжает ругаться, даже Хейзел хихикает при виде бедного Джерри.
— Как ты думаешь, Эми, кто-нибудь их приютит? — спрашивает Адриана.
Эми опускается на колени, чтобы присоединиться к нам: — Иногда к нам приходят искренние люди, желающие спасти животное и найти для него дом. В других случаях это просто причуда. Новизна усыновления животных проходит, и мы часто видим, как они возвращаются.
— Это так печально, — пробормотала Адриана, — Она мама, которая пытается защитить своего ребенка.
— Прямо как ты.
Черт, я только что это сказала?
Адриана перестает гладить Эша. Ее лицо опускается, осознание, возможно, вбивает в нее смысл. Мгновением позже ее рот изгибается вверх, на губах играет улыбка: — Прямо как я.
К моему разочарованию, Эми продолжает экскурсию по приюту, и мы оставляем Блейза и Эша одних. С большим трудом я пытаюсь сосредоточить свое внимание на других животных. У Адрианы, похоже, та же проблема, она постоянно оглядывается через плечо в направлении питомника Блейза.
— Ты думаешь о том же, о чем и я? — спрашиваю я.
Она улыбается, когда я произношу эти слова, и мы оба отходим от группы и возвращаемся в питомник. Придя туда, мы садимся на землю, и, поскольку питомник не открыт, нам приходится тыкать пальцами в металлическую решетку, чтобы погладить Блейз и Эша.
— Она выглядит такой беспомощной, — опечаленная зрелищем, представшим перед нами, Адриана продолжает гладить Блейз.
— Она воин. Я вижу это в ее глазах. Она была близка к смерти, видела, как страдают ее дети, но каким-то образом она выстояла, — кладу ладонь под ее подбородок и нежно поглаживаю ее.
Одинокая слеза падает на щеку Адрианы. Я не знаю, что делать, мне так хочется вытереть ее и помочь ей преодолеть боль, но я знаю, что это не мое дело — я не вмешиваться.
— Ты спас мою племянницу, — бормочет она сквозь слезы.
Это неизбежно должно было всплыть. От этой темы никуда не деться.
— И ты спас Чарли, — продолжает она.
— Я сделала то, что сделал бы любой другой в такой ситуации, — продолжаю смотреть на Блейз и Эша. Неважно, что я делаю, куда иду, я не могу избежать своих действий, и это злит меня. Я хочу сбежать туда, где невозможно, чтобы кто-то еще осуждал меня за мое прошлое.
Есть только одно место, где никто не сможет тебя найти.
Или одно место, где твои грехи могут быть забыты, только чтобы вечно жить в раю дьявола.
Я поднимаюсь с земли и ухожу, не говоря ни слова, снова оставив Адриану.
Хейзел стоит в вольере и кормит раненую птицу. Я из вежливости сообщаю ей, что ухожу. Это уже слишком. Она понимает, но перед моим уходом записывает свой номер и адрес на случай, если она мне понадобится. Я вижу жалость в ее глазах, и мне становится стыдно за то, что я заставляю ее чувствовать себя ужасно из-за невозможности помочь мне.
Наклонившись, я обнимаю ее, и в ответ она крепко прижимает меня к себе, прежде чем прошептать слова, которые я должен услышать в этот момент: — Мой дорогой, ты потерялся, я вижу это по твоим глазам. Каждый находит свой путь домой. Тебе просто нужно найти кого-то, кто направит тебя в нужную сторону.
Я киваю в знак понимания, теперь передо мной стоит задача добраться до дома. Есть только одна дорога, и нет лучшего времени, чтобы начать идти по ней. Пинаю грязь и камни, шорох пугает меня, и Адриана оказывается рядом со мной.
— Почему ты все время убегаешь от меня? — требует она ответа, которого у меня нет.
Игнорируя ее вопрос, я продолжаю идти, надеясь, что она повернет назад, но она тянет меня за руку назад. Ее глаза сузились, нетерпеливо ожидая моего ответа.
— Что ты хочешь, чтобы я сказал? Все говорят, что я спас Чарли. Слава Богу, я был там! Ну, я не чувствую себя так же, как все. Я делал что-то не так. Я не должен был там быть, — кричу я, выплескивая свое разочарование.
— И если бы тебя там не было, она бы умерла через несколько минут. Мой брат мог бы умереть вместе с ней, их дочь стала бы сиротой, а остальные члены ее семьи и друзья были бы сломлены на всю жизнь. Каково это? — кричит она.
Я знаю, каково это. Смерть Челси повлияла на всех, кто ее знал. Она даже унесла жизни ее родителей. Это было самое ужасное чувство, и никто не должен испытывать такого.
— Именно так. Ты знаешь, как это влияет на тех, кто выжил. Что бы или кто бы ни привел тебя туда в то время, это была судьба. Перестань бороться со всем этим, — от ее смелого заявления я не могу говорить.
Я сажусь на корточки и провожу руками по волосам, отчаянно нуждаясь в одиночестве и в то же время желая отпустить эту цепь на своей шее.
— Потерять Челси было невыносимо. Я искренне думал, что появление Чарли все исправит, но я ошибался.
— Я слишком хорошо знаю эту боль. Я не думаю, что это можно исправить. В этом-то и проблема, верно? — зловещий смех вырвался из ее рта, — Вот почему мы все на грани того, чтобы нас отправили в психушку.
Я тяну ее запястье к себе, настораживая ее: — Это не исправит ситуацию, Адриана.
Она с силой отступает назад, ее каблуки уходят в сторону, уводя ее от разговора. Я стою, но затем мой темп увеличивается, для того, чтобы догнать ее. Тяну ее за плечо, заставляя остановиться.
Страдание одолевает ее, слезы невольно текут вниз: — Только не говори мне, что это не исправит ситуацию. Я так устала чувствовать боль. Как он посмел бросить меня! Как он посмел оставить нашего сына! — кричит она.
Я даю ей выговориться, желая крепко обнять ее, но сдерживаюсь, не желая запутать момент.
— У него не было выбора, Адриана, — шепчу я, вытирая слезы рукавом пиджака.
— У него был выбор. Он отказался от лечения. Мой отец и Лекс сделали все возможное, чтобы помочь ему. В конце концов, он был эгоистом, — ее грудь вздымается, короткие вдохи и паника вызывают у нее приступ тревоги.
— Адриана... — я сохраняю низкий голос, — Он был в своей собственной боли. Ты никогда не сможешь понять его намерения. Ты здесь, Адриана. У тебя есть сын, который любит и нуждается в матери. Это... — поднимаю ее руку, солнце отражается от ее глубоких шрамов, — Это не выход.
Она позволяет мне держать ее за руку, пока переводит дыхание: — Я не делала этого специально, по крайней мере, не в первый раз. Я занималась садоводством, пропалывала грядки Элайджи, когда споткнулась о собственные ноги и наткнулась на розовый куст. Это было так больно, но в то же время это уняло эмоциональную боль, которую я чувствовала. Во второй раз я сделала это специально, это было в тот вечер, когда я впервые посетила собрание.