— Сынок, ты заключил сделку с издательством. Добро пожаловать в издательскую группу Lantern Publishing Group, — объявляет мистер Гриммер.
От шока я замираю.
Я правильно расслышал?
Я действительно осуществил свою мечту.
От огромности ситуации у меня перехватывает дыхание: — Вы серьезно? Я не могу... вау... спасибо вам большое.
Мистер Гриммер просит встретиться со мной завтра утром в его офисе, чтобы обсудить издательский контракт.
Я сделал это!
Я положил трубку, Адриана теперь с нетерпением ждет, когда я скажу что-нибудь.
— Ну же, что бы ни заставило тебя так улыбаться, это должно быть чем-то хорошим. Что случилось? Это ожидание убивает меня.
— Я получил издательское соглашение, — говорю я, потрясенный результатом, — Моя рукопись будет опубликована.
Где-то во время ее поздравлений у меня наступает момент ясности. Все сходится, у жизни снова есть цель, и самое главное, я не могу вспомнить никого другого, с кем бы я хотел разделить этот момент.
Всепоглощающее чувство поглощает меня, и, не думая, я притягиваю лицо Адрианы к себе, прижимаясь губами к ее губам. Вкус ее губ кажется таким правильным, словно я всю жизнь ждал этого момента, но это длится всего несколько секунд, прежде чем она отталкивает мою грудь, отрывая меня от этого момента.
В ее глазах застыло чувство вины, она вытирает губы тыльной стороной ладони.
— Мне жаль, — заикаюсь я, тут же сожалея о своих действиях.
Одинокая слеза вытекает из ее глаза, и когда я протягиваю руку, чтобы коснуться ее, она отворачивается и убегает в ночь.
Оставив меня снова гореть в своих ошибках.
Двадцать вторая глава
Я не разговаривал с Адрианой после той ночи в ресторане.
Точнее, прошло пять дней.
Мое время было занято мистером Гриммером и редактированием моей рукописи. Хотя я был занят работой, чувство вины за свои поступки сильно давит на меня. Я завел Адриану слишком далеко, когда знал, что она уже стоит на краю. Она протянула мне руку, желая дружбы, а я направил ее в неправильное русло. Мои глупые чувства встали на пути. Опять. Отчаянно желая позвонить ей, чтобы извиниться, я думаю о своем прошлом и о том, что бы я обычно делал в такой ситуации.
Я бы погнался за девушкой.
Но эта девушка другая.
Я не могу преследовать ту, кто даже не участвует в конкурсе.
Она принадлежит кому-то другому — это никогда не изменится. И по этой причине я люблю ее еще больше. Почему? Понятия не имею.
Ты сказал, что любишь ее, придурок. Помнишь, ты не должен так легко влюбляться?
Нет, я не влюбляюсь, и я даже не знаю, что такое любовь. Я сказал Челси, что люблю ее, и каким же наивным я был, спутав похоть и любовь.
А потом была Чарли. Я любил ее, я не могу этого отрицать, но теперь я верю, что любовь бывает разных форм, и иногда она достаточно сильна, чтобы стать причиной твоего дыхания. Чарли, как бы я ее ни любил, никогда не была причиной моего дыхания. Она была моим спасательным жилетом, который поддерживал мою жизнь во время сильного шторма.
Поздним вечером я сижу на своем любимом месте на крыльце, поглаживая шерсть Блейза. Мой мобильный начинает звонить, пугая нескольких голубых соек, сидящих на карнизе крыльца.
— Сынок, у меня для тебя есть интересные новости, — приветствует меня мистер Гриммер без приветствия, и его позитивный настрой вызывает у меня любопытство.
— Мне бы сейчас не помешали интересные новости, — признаюсь я.
— Я знаю, я чувствую это, — говорит он без осуждения в своем тоне, — У издательства Lantern есть родственная компания, и они очень впечатлены твоей работой. Они хотят, чтобы ты прилетел и дал автографы по всей стране, включая вечеринку по случаю выхода книги.
Волнение наполняет мои вены, знакомый прилив сил от того, что моя тяжелая работа окупилась. У меня было много подобных моментов, например, когда я с отличием окончил Гарвард или когда я впервые опубликовал статью в «Нью-Йорк Таймс». Памятные моменты, которые за последние несколько лет потерялись в моей собственной неуверенности.
— Я благодарен, что мне дали такую возможность. На какой срок и где?
— По крайней мере, на шесть месяцев, и... это Сидней, Австралия, — говорит он.
Моему мозгу требуется мгновение, чтобы зарегистрировать целых шесть месяцев на другом конце света. Посещение Австралии всегда было в моем списке желаний. Я абсолютно не сомневаюсь, что мне понравится такая прекрасная страна.
— Все расходы будут покрыты. Скажу тебе честно, сынок, я давно не видел такого щедрого предложения автору. Ты должен гордиться собой.
— Я горжусь... это огромная и такая прекрасная возможность, — волнение снова начинает медленно нарастать, — Когда я уеду?
— В воскресенье вечером.
— То есть через пять дней?
— Да. Они хотят, чтобы книга была на полках к Рождеству. Пора паковать чемоданы. Это будет началом чрезвычайно плодотворной карьеры, — он продолжает поздравлять меня и вкратце рассказывает о тонкостях.
В финансовом плане я снова в игре и снова могу продвигаться вперед. Это золотая возможность, но я не могу оценить ее в полной мере, так как мысль о том, что я должен уехать, заставляет мое сердце биться чаще. Это просто смешно, это чертова мечта, и я не хочу бросать того, кто, во-первых... никогда не сможет испытывать ко мне чувства так, как я этого хочу, а во-вторых... просто друг.
Я слышу шорох рядом со мной. Хейзел садится вместе с Блейзом посередине между нами.
— Я не хотела подслушивать.
— Хейзел, это твой дом. Я не могу отблагодарить тебя за то, что ты открыла его для меня.
Она дарит мне несколько мгновений: — Мне выпала возможность всей жизни, Хейзел. Почему я не прыгаю от радости?
— Потому что твое сердце хочет совершенно другого, — она улыбается.
— Мое сердце сильно ошибалось в прошлом. Почему я должен верить ему сейчас?
— Джулиан, ты должен принять, что люди, события... это происходят не просто так. Эти люди, которые пришли в твою жизнь... не ставь под сомнение свою любовь к ним. Будь благодарен и цени этот опыт.
— Я должен поехать в Сидней... Я знаю, что это правильно.
— Тогда поезжай. Следуй тому, что здесь внутри, — она указывает на мое сердце, — Оно никогда не ошибается, когда ты слушаешь со всей честностью.
— Проблема в том, что, по-моему, кто-то затуманивает мои суждения, — первый раз, когда я признаюсь в своих чувствах кому-либо, кроме, конечно, Адрианы. Я держал их в бутылке, ожидая, что они волшебным образом исчезнут. Оказывается, они только усиливаются: — Я даже не знаю, с чего начать. Я просто знаю, что мне больно думать, что я не увижу ее лицо, когда захочу.