Я не понимала, почему, не знала, о чём он, но перебивать и задавать вопросов не решалась.
– Предатель. Как и она… Король наш был суров. И… глуп. О смерти родных я узнавал случайно, в течение всей своей жизни. И когда остался один, сильнее всего стал тосковать по дому. Который пеплом унёсся ввысь на моих глазах, от моего прикосновения, когда, осмелившись, оставив дитя своей королевы на попечение человеку, чувствуя себя предателем, решился вернуться. Хотя бы на час, думал я. Хотя бы взглянуть на родные стены. Понимая, что проклятие может коснуться и меня, и я стал бы тогда частью Застывшего Леса. Но вот я шёл по стылой его земле, и от каждого шага моего поднималось серое облако пепла. От чего не решался я обернуться. Видел лишь, как растёт вокруг меня тень. Пепел заслонять начал солнце… Но когда я добрался до дома, вокруг уже было спокойно и светло. И всё выглядело прежним: и забор, и широкое крыльцо, и даже ставни окон были открыты. Только бесцветное всё, не живое. Словно картинка в мыслях, когда истлевает воспоминание, теряя свой окрас, запах и звук... Но я так хотел, так… надеялся, – дрогнул его голос, – что стены окажутся тёплыми. Ведь роняло же солнце на них свои тяжёлые лучи! Мне бы хватило того. Хватило бы, чтобы обрести покой, чтобы оживить хотя бы крупицу того дорогого и настоящего, что хранилось в душе. Но когда мои пальцы дотронулись до шершавой поверхности стены, они прошли сквозь, разрушив её… И до ночи я простоял там, на месте, будто сам обратившись в серое изваяние, подставляя ладони под хлопья пепла. Пепла, – повторил Амил так, что в моей душе нечто перевернулось и заныло от боли, – который так был похож на мягкий… тёплый… снег.
– Я думаю, – сама от себя не ожидая, произнесла я, отстранившись лишь для того, чтобы взглянуть в его глаза, – думаю, раз так, то стены точно были тёплыми, Амил.
– Спасибо… – тронула его губы призрачная улыбка.
А затем он склонился ко мне, чтобы поцелуем заставить меня обмякнуть в его руках.
29.2
Время остановило свой бег, мир замер, моё сердце пропустило удар. А затем голова пошла кругом, или же это всё так завертелось стремительно, в попытке нагнать упущенное за эти несколько минут?
Амил отстранился от меня, медленно разжал свои объятия, позволяя мне плечом прислониться к окну. Я чувствовала себя фарфоровой куклой, которая вот-вот упадёт и разобьётся, не в силах удержаться на ватных ногах. И всё никак не могла оторвать взгляд от его удивительных глаз.
– Они будто луны… – произнесла я, едва ли обдумывая, что говорю. – С тобой не страшно находиться во тьме.
– Тьмы не будет для тебя, – пообещал Амил серьёзно. – Но я нахожусь в ней…
– Что ты имеешь ввиду? – к моему горлу подступил ком, в груди тугим клубком начала сворачиваться тревога.
– Во тьме скорби и чувства вины… И тебе, свет мой, – заправил он за моё ухо прядь волос, – не стоит подходить близко. Ты нравишься мне.
– Не могу увязать одно с другим, – дрогнул моё голос, а заледеневшие от волнения пальцы судорожно вцепились в его плечи. – Я думала, что не смогу понравиться такому, как ты. Но если это не так… разве же есть для нас преграды?
Он молчал.
Почему же он замолчал, не нашёл, что сказать в ответ?
Вместо этого Амил со вздохом, тихо спросил меня:
– Ты пришла… зачем?
Он сомневался, что я здесь ради этого разговора, ради поцелуя, который чуть не убил меня, выбив почву из под ног… Сомневался, и ведь был прав.
Но как теперь солгать ему?
Я вспомнила глаза Хель, которыми она смотрела на меня, озвучивая просьбу, расписывая, как хочет сбежать домой, как ждут её там родные и друзья, и что без этого не сможет покинуть замок… И всё же решилась:
– У меня болит голова. Я хотела попросить у тебя лечебного чая или чего-нибудь ещё, что уймёт боль и поможет заснуть.
Амил помрачнел, взгляд его стал внимательнее, а узкая прохладная ладонь легла на мой полыхающий лоб.
Видимо волнение здесь сыграло мне на руку… Ведь, пусть пальцы мои были холоднее льда, я полыхала, как печка.
– У тебя жар… – констатировал он шёпотом. – Но, возможно, ты просто взволнована?
– О, нет, – качнула я головой, – он был до того, как мы увиделись… Наверное не стоило мне гулять с Хель среди фонтанов в такую ветреную погоду.
Он мне не верил… Я видела это по его лицу. Однако, наверное, на всякий случай, всё же повёл меня в свой кабинет, где из сундука под столом начал вынимать порошки снадобий. Пока я лихорадочно озиралась по сторонам.
Вряд ли, конечно, пузырёк, который нужен Хель, он оставил на видном месте. Но как мне поискать его, если Амил находится здесь, а ключ от этой комнаты есть только у него?
Разве что…
Я упала на пол, больно ударившись локтем и головой. Не рассчитала… Впрочем, оно и к лучшему – правдоподобнее.
Мне надо здесь задержаться!
После поцелуя и признания во взаимности чувств (прости меня, Амил, это ужасные мысли!), быть может он оставит меня здесь, а не вернёт в мою комнату, где мне будет не так удобно болеть? Здесь лекарства под рукой, Амил бывает тут чаще, чем где бы то ни было ещё, и просторнее, и чище…
Только вот, если так будет, разве не очевидным станет, что пузырёк Хель вернула именно я? А ведь правда рано или поздно раскроется...
Ну да не время уже волноваться об этом!
Амил вмиг оказался рядом, бережно поднял меня и уложил на кровать, застланную белым шёлком. А вскоре придержал мою голову и поднёс к губам кружку с чем-то терпким и травянистым на вкус.
– Думаю, – произнёс он негромко и задумчиво, – ты просто переутомилась. Иногда от этого и не спится, хотя, казалось бы, должно быть наоборот. И голова болит, и беспокойства возникают… Работа у тебя тяжёлая в замке, я так часто вижу тебя то за одним, то за другим делом... Отдохнёшь здесь пару дней, а будут ругаться на тебя, скажешь, что это моё распоряжение.
– Хорошо… – проронила я, смыкая отяжелевшие веки.
И нескольких глотков хватило, чтобы мне действительно захотелось спать.
И, быть может, во снах моих Амил был потому, что просидел у моей постели до самого рассвета? Я чувствовала это. И ощущала спокойствие, какого не испытывала уже очень давно.
Утром же очнулась от тревоги. Словно тяжесть от нашего с Хель заговора обрушилась на меня с новой силой.
Соскользнув с постели, я в спешке принялась изучать содержимое сундука, шкатулок и немногочисленных полочек, которые с недавних пор «украшали» стены. Но ничего похожего на то, за чем послала меня сюда госпожа не обнаружила.
Саму Хель не подпускали и близко к этому месту. Она от того и решила, что хранится отнятая у неё вещица именно здесь.
Но, где же?
Я стояла посреди комнаты, будто прислушиваясь к чему-то, стараясь успокоиться и не суетиться напрасно. Ветер из приоткрытого окна колыхал локоны моих распущенных волос, в светлом платье было прохладно, плечи мои подрагивали мелко и зябко.
Но вот взгляд мой поднялся к высокому тяжёлому подсвечнику, что без дела стоял в углу, рядом с окном. И в огарке свечи которого, вместо жаркого язычка пламени, вместо обгоревшего фитиля, блистал синий гладкобокий пузырёк, очень похожий на тот, что описывала госпожа!
Глава 30
– Хель... А что означает твоё имя?
Этаро смотрел на меня, сидя с другой стороны стола, за завесой пляшущего огня свечей.
Поздний ужин. Прекрасная ночь за чередой высоких узких окон зала. Колкие звёзды на синем бархатном полотне неба. Мягкие блики на столе из красного дерева.И взгляд Этаро, как напоминание о том, что где-то там, за горизонтом, всё так же сияет солнце. Ведь глаза его – точно плавящийся янтарь под ласковыми лучами нашей звезды.