– Прикуси язык, Огрызок, шарятся крысы и такие недомерки, как ты.
Гай примирительно поднял руки и ушёл с дороги:
– Ладно-ладно, незачем быть ослиной жопой больше, чем обычно!
Тит это проигнорировал и отправился в свою кубикулу, чем удивил Гая. Впрочем, долго думать о чудачествах брата не пришлось, другой брат сейчас важнее. Гнея Юниора удалось найти в небольших термах, принадлежащих к западному крылу, он разлёгся на деревянной лавке, заложив руки за голову, и словно бы играя с судьбой: сон в парилке всегда ведёт к тепловому удару и, зачастую, к смерти. Правда, с недавних пор Юниор может спать хоть на углях, простой огонь больше не причиняет ему вреда.
– Я прошёл испытание.
– Чтобы мне это было так интересно, как мне это безразлично, – ответил брат, не открыв глаз.
– И в отличие от некоторых, – лицо Гая осветилось ехиднейшей из улыбок, – свой поединок я в ничью не сводил, а победил за несколько секунд.
– Победил простого смертного, который никогда не будет иметь твоей выучки, твоих рефлексов, твоих сухожилий, костей и мышц. Иди ещё мышей в погребе погоняй, это тоже будет подвиг, достойный тебя.
Гай открыл было рот, чтобы напомнить, насколько девятилетний ребёнок слабее взрослого, опытного солдата, но передумал. Старший брат просто несоизмеримо выше него во всём, начиная с роста, и заканчивая перспективами, такое самомнение нечем пробить. А ещё есть вопрос: нужно ли? Не за этим же пришёл.
– Скоро будет испытание Вулкана, которое ты провалишь.
Глаза брата моментально открылись, в них отразилось внутреннее пламя, искорка бога Вулкана, совсем недавно дарованная Сатурном. Юниор не стал задавать вопросов, просто прикипел в Гаю взглядом, способным плавить олово.
– М-м-м, короче говоря, когда дойдёт до игр с огнём, не пытайся впечатлить двоюродного дядю, поджигая всё вокруг. Сила пламени ему не интересна, только степень контроля и тонкого управления. Огонь не должен бушевать, он должен кротко ждать команд и в точности их выполнять. Если сможешь показать, что контролируешь себя и свою силу, получишь рекомендацию в Академию Прометея и будешь служить в Легионе Пламени. Я так думаю.
Старший брат рывком оказался на ногах и приблизился к Гаю.
– Откуда ты всё это взял?
– Ну, я же очаровательный котёночек, – подбоченился тот, – легко вызываю людей на откровенность…
– Рогатая уродина тебе всё это наболтала, – сделал вывод Юниор.
– Она не уродина! Просто…
– Заткнись и подумай своей пустой головой, – процедил старший брат, – кто она по-твоему?
Гаю оказалось нечего ответить, он и сам гадал, кем могла являться эта молодая особь. С одной стороны, она явно подверглась вмешательству в свой геном, то есть, по законам империи, не могла являться свободным гражданином и больше не считалась человеком. С другой стороны, ей, женщине, повиновалось пламя, чего в генусе Игниев никогда не бывало, а ещё она носила имя, которое буквально значило: «дочь Каста из Игниев».
– Не знаю, – неохотно признал Гай.
Затрещина оказалась не очень сильной, однако, болезненной.
– Она даймон, ты, asinus! Даймон самого Лакона! Как можно было не понять?
Брови Гая встретились на переносице, потом поднялись на лоб, снова встретились на переносице, пока…
– Даймон?! Настоящий?!
– Какой кретин. Она – отделённая и оформленная капля божественной силы, которая, хоть и является самостоятельным существом, всё равно остаётся частью своего создателя. Чем ты слушал, когда дед учил нас, жопой?
– Ну, он сказал, что это редкое проявление божественного дара, что мы, скорее всего, никогда не столкнёмся, и я точно знал, что мне неинтересно, и я не особо об этом…
– И вот теперь подумай, – процедил брат, – Пирокластикус был родоправителем, магистром армии, понтифексом Вулкана, он старший из всех Игниев в мире и самый могучий повелитель огня. Каст Игний Нигрумос, наш двоюродный дед и нынешний dominus genusae, стал во главе всего только потому, что Пирокластикуса подвергли опале. Мы в изгнании, но у нас всё ещё есть право первородства, думаешь, Лакон даст нам хороший совет через свою отдельную частицу?
В сощуренных глазах брата Гай смог разглядеть только гнев и пренебрежение, но это не заставило его растеряться.
– Я думаю… что ты все мозги в мышцы перетренировал, Гней. Я думаю, что Лакон – божественный нобиль, а мы – всего лишь эквиты, и если он захочет, то окажись ты хоть самым сильным огневиком в поколении, отправишься учиться в ликей самого далёкого пограничного легиона, и будешь заниматься там земельными работами до самого конца службы, а не стяжать славу во имя фамильного виртуса. Никому не нужно тебя обманывать, чтобы сделать с тобой всё, что угодно, потому что для нобилей ты никто. Но это всё ерунда, что я могу знать в свои девять лет, верно? Пойду лучше посплю. Или в носу поковыряюсь. Или и то, и другое.
Гай покинул термы.
///
Уединившись на чердаке, он замкнул первый круг медитации, вернулся в свой внутренний покой, уселся там перед дверью с двойной замочной скважиной. На первый взгляд новых изменений пока нет: дыхание Скрытого вырывается слабеньким сквозняком через щель снизу, он спит и видит.
Долгое время Гай просто прислушивался, ощущал легчайшее касание прошлой жизни, навевавшее… воспоминания? Поняв это, он тут же разорвал круг и вернулся в полное сознание. Потребовалось время, чтобы успокоиться, по коже так и бегали мурашки.
За всю эту жизнь он не раз щедро делился воспоминаниями о прошлой со всеми, кто хотел слушать, потому что одно из трёх правил гласило: «никаких секретов». Но, по сути, Гай даже не помнил ту жизнь, он просто знал её, как если бы решил считать своей чью-то прочитанную биографию. Это было важно для него, – знать, а не помнить, ведь что есть память, как не часть личного опыта? А зовётся он личным именно потому, что формирует личность. Если бы Гай помнил свою первую жизнь, то был бы он не Гаем, а тем, другим человеком, который продолжал бы жить здесь и сейчас. Эта перспектива оставалась единственным, чего он искренне боялся: не умереть, а просто перестать быть собой.
Но этот сквозняк из-под двери… он как ветер ностальгии, будоражил что-то в потрохах… они, кстати, так и не вернулись на место. Что-то сдвинулось внутри после той ночи и продолжает елозить, кровь Сатурна что-то изменила в нём и Гай сомневался, что ему это нравилось.
Как бы то ни было, он набрался храбрости и решил замкнуть сразу два медитативных круга: в материальном мире и уже во внутреннем покое. Так он мог углубиться во тьму на грани бессознательного и понять себя лучше. Вернувшись во внутренний покой, он потратил какое-то время, чтобы синхронизировать свой дыхательный ритм с дыханием Скрытого, что оказалось непросто, ибо дыхание спящих неровное, прерывистое. Но у Гая получилось, и он погрузился в медитацию внутри медитации…
---
Солнце заливало плац, полсотни молодых парней в одинаковом городском камуфляже стояли по стойке «смирно» уже больше часа. Несмотря на свежую весеннюю погоду, они обливались потом и вынуждены были совершенствовать искусство неподвижности, незаметно перемещая вес с одной ноги на другую, чтобы не потерять чувствительность. Когда виновник этого праздника жизни наконец-то появился, успел наступить полдень.
Мужчина среднего роста и уже совсем не первой молодости, но жилистый, и крепкий, встал перед ними. Белый как выгоревшая под солнцем кость, с морщинистым лицом, казавшимся ещё старше настоящего возраста, одетый в мешковатые камуфляжные штаны, ботинки военного образца и футболку, он заложил руки за спину и вдоволь попользовался возможностью рассмотреть молодёжь. Курсанты постарше называли Бориса Кугова «Борис-или-умри», но делали они это, лишь зная, что инструктора нет поблизости.
– Товарищи курсанты, – тихий голос накрыл весь плац, – по каким-то соображениям, мне непонятным, командование решило, что раз вы проявляете способность к пользованию Арканой, то будет целесообразно направить вас на курсы углублённой практики. Я переговорил с другими инструкторами по поводу каждого, и вырисовывается довольно банальная картина. Кому-то из вас легче даётся метод ускорения трения между молекулами для усиления теплоотдачи, – пирокинез, иначе говоря. – Глаза Кугова, практически бесцветные, побелели, он потёр пальцы правой ладони и на них появилось пламя. – Другие предпочитают перемещать материю в пространстве, включая собственные тела, – его ботинки оторвались от плаца, – кто-то взаимодействует с атмосферным электричеством, другие тренируются воздействовать на разум.