– Интересно, могу ли я его взять? – И внимательно осмотрел лезвия.
– Похоже, что он для левшей, – сказал я.
– Да, это так, – спокойно ответил Кацураги. – Он может пригодиться, чтобы обрезать ветки на деревьях у дома. Кто готов этим заняться?
– Я, – поднял руку Кугасима.
– Тогда поручим это вам, – ответил Кацураги, протянув ему секатор. По его задумчивому выражению лица я понял, что моему другу пришла на ум очередная идея. – Прошу вас с Такаюки срезать как можно больше ветвей, на сколько хватит роста. Сперва нужно закончить нашу работу, снаружи уже довольно опасно. Позже выкопаем всю растительность вокруг дома, чтобы предотвратить распространение огня из подлеска, а обрезка ветвей не даст огню перекинуться по верху близко растущих деревьев.
Мы закрыли рты мокрыми повязками из полотенец, чтобы защитить дыхательные пути от сажи – не хотелось вдыхать копоть, поднятую в воздух сильным ветром.
Оставшись наедине с Кацураги, я решил извиниться за то, что произошло с Асукай:
– Прости меня.
В ответ Кацураги удивленно взглянул на меня.
– О чем ты?
– О недавнем споре с Асукай. Ты утверждал, что это было убийство, и отстаивал свое мнение до конца. Я не встал на твою сторону, испугался осуждения…
– А, верно. Ты согласился со всеми сотрудничать. Сказал, что мы молоды и готовы на любую тяжелую работу, так что это из-за тебя мы теперь надрываемся… – Кацураги поднял лопату и засмеялся. – Не беспокойся об этом. Ты принял правильное решение. Мы всеми силами должны избегать изоляции от остальных, пока находимся в этом доме. Будет ужасно, если Такаюки-сан и Фумио-сан, разозлившись, выгонят нас. – Он повернулся ко мне. – Хочу задать еще один вопрос. Асукай-сан была такой же, когда вы впервые встретились?
– Нет. Она… – Я замешкался, не найдя нужных слов. – Думаю, она была замечательным детективом, никогда не сходившим с верного пути. Возможно, такой ее делала жизнерадостная напарница – Амасаки-сан, – но госпожа Асукай всегда была очень прямолинейным человеком.
– Да… – Покачав головой, Кацураги повернулся ко мне спиной. – Трагично.
Должно быть, она так и не смогла отпустить прошлое… Я ощутил приступ сочувствия.
– Ну что, поработаем?
– Давай.
Физический труд давался мне весьма тяжело. Мы вскопали почву так, чтобы дом опоясывала противопожарная полоса, напомнившая мне о рвах вокруг средневековых замков.
– В этом вообще есть смысл? – спросил я.
– Я тоже не уверен, – ответил Кацураги. – Но это точно не та работа, которую стоит оставить напоследок, когда силы совсем иссякнут.
Я предпочел бы, чтобы Кацураги просто соврал мне, сказав «да». Мое моральное состояние явно мало его волновало.
Кугасима продолжал молча орудовать лопатой, а господин Фумио, похоже, решил передохнуть – он прислонился к стене дома, в оцепенении глядя на небо.
– Фумио-сан, вам лучше вернуться в дом и отдохнуть; мы сами справимся.
Мужчина, услышав мои слова, встрепенулся и, неловко улыбнувшись, взял в руки лопату.
– Я в порядке, в порядке! Лучше продолжать двигаться. – И он вернулся к работе.
В конце концов, что еще нам оставалось делать?
Вернувшись на свое место, я продолжил вскапывать свой отрезок. Кацураги воткнул лопату в землю и сказал:
– Ты все равно прекрасно справился.
– С чем?
– С разделением обязанностей. – Надавив на полотно лопаты ногой, он вогнал его глубже в мягкую землю, затем отбросил в сторону ком земли. – Вовремя заговорил о молодости и тяжелой работе… Разве это не Асукай-сан бодро взбежала по горе и даже не запыхалась? В первый вечер, когда мы все собрались в доме, она выглядела уставшей и, сославшись на плохое самочувствие, раньше всех ушла к себе. Так вот, это была ложь.
Мы сами довольно сильно устали от восхождения, но к вечеру оставались довольно энергичными. Однако нас быстро ограничили в свободе перемещения, не дав исследовать все комнаты в особняке.
– И все же ты преувеличиваешь. Я справился из рук вон плохо.
– Неужели? – Голос Кацураги оставался ровным, несмотря на тяжелый физический труд. – В общем, если мы не сможем обыскать дом, то не найдем других доказательств убийства. – Он снова воткнул лопату в землю. – Эй… – Его голос стал тихим, едва различимым. – Как думаешь, я ошибаюсь?
Я был удивлен. Кацураги действительно был робким и совсем не умел общаться с людьми, но в расследованиях ничто не могло подорвать его уверенность в себе. Почему же сейчас он засомневался?
– Да, ошибаешься, – ответил я, и его лицо исказила гримаса удивления. Я широко улыбнулся и продолжил: – Ты это хотел бы услышать? И что тогда, поменял бы свои взгляды?