Как удобно!
У Коидэ появилась идея. Быстро поднявшись по лестнице, она решила заглянуть в каждую из жилых комнат. Некоторые из них были заперты, например комнаты Асукай, Кугасимы и самой Коидэ. Странно, ведь в них не было личных вещей. В комнате Тадокоро и Кацураги не было ничего, кроме рюкзаков с запасами питьевой воды и консервов и нескольких полотенец. Ничего интересного.
Кугасима принес с собой ценные вещи, поэтому запер дверь. Возможно, в сумке Асукай с рабочими документами была какая-то конфиденциальная информация о ее клиентах? Или, может…
Коидэ быстрыми шагами поднялась на третий этаж.
Для нее обследование чужих комнат было куда интереснее поисков потайного хода. Она подошла к комнатам хозяев дома. Комната Фумио оказалась заперта; девушка несколько раз подергала ручку двери и недовольно цокнула языком. Домашний театр и игровая были не заперты, но Коидэ они не интересовали – в них не нашлось бы ничего полезного.
Присмотревшись, она заметила дорожку из белых пятен на ковре, выстланном в коридоре. Они начинались от комнаты Юдзана и вели к спальне Цубасы. Проследовав за белыми следами, Коидэ оказалась у дверей кладовой. Когда она зашла внутрь, в глаза ей бросилось нечто странное. Все помещение было забито различными предметами, которые, казалось, никогда не использовались. На полках металлических стеллажей хранились наборы для барбекю, походные принадлежности, старые тележки и переносные печи. Здесь же хранился надувной бассейн, в котором Фумио и другие дети, наверное, плавали в детстве. Внимание девушки привлек большой открытый мешок, будто небрежно брошенный прямо у входа в кладовую. На полу виднелись пятна белой краски, контейнер с которой был случайно придавлен тяжелой коробкой, и содержимое выплеснулось наружу. Краска успела полностью высохнуть.
И естественно, никаких следов тайного прохода.
Коидэ возликовала, обнаружив, что двери в комнаты Юдзана и Цубасы были не заперты. Сперва девушка вошла в комнату пожилого хозяина дома. Зайдя в его спальню, она увидела прикованного к кровати старика, тяжело дышавшего во сне.
А ведь он даже не знает, что его внучка мертва!
Коидэ, долго не раздумывая, бегло осмотрела рабочий кабинет. На нижней полке книжного шкафа располагалась подборка фотоальбомов с памятными снимками из поездок к святыням, храмам и прочим живописным местам страны. На столе стоял старинный фотоаппарат. Наверное, фотография – любимое хобби писателя… Однако на всех фотоснимках был запечатлен он один. Можно было только догадываться о глубине самолюбования этого человека. На стене над рабочим столом висел календарь и какие-то заметки, касавшиеся его работы. Стена успела выцвести от попадавшего в комнату солнечного света.
Коидэ вспомнила, что один из школьников говорил что-то о сейфе. Заглянув под стол, она замерла.
– Ага…
Девушка сделала глубокий вдох.
Взяв себя в руки, она открыла выдвижной ящик стола. Внутри лежало около тридцати записных книжек – это оказались старые дневники Юдзана. Пролистав первый попавшийся, Коидэ нашла описание Фумио в детстве, датированное августом… почти двадцать лет назад! Мальчик тогда учился в средней школе.
«Фумио еще немного подрос. Он пока только в средней школе, но я уже вынужден смотреть на него снизу вверх! Я так счастлив… В коридоре прибита балка, чтобы регулярно отмечать его рост».
Дневники великого Юдзана были исписаны банальными деталями повседневной жизни его семьи… Коидэ разочарованно хмыкнула.
«Я думал, что уже не буду так счастлив рождению второго внука, но внучка, девочка – это что-то особенное! Я так хочу увидеть, какой она вырастет!»
Видимо, это о Цубасе. Листая дневник, Коидэ нашла еще несколько ласковых записей о внуках, пока не наткнулась на один любопытный отрывок:
«Приходила Мидзуэ. Опять говорила о “Голубых воспоминаниях”. Требовала компенсацию за то, что я, списав с нее персонажа, оклеветал – сделал в романе продажной женщиной. Сколько можно повторять одно и то же? Я уже заплатил ей большие деньги! Пусть будет благодарна за то, что я вообще о ней написал. Как можно обвинять меня в клевете, когда она – настоящая шлюха!»
Коидэ скривилась от отвращения. Она ненавидела подобных мужчин. Она не знала эту Мидзуэ, но никто не имел права так говорить о ней!
Следующие десять лет жизни, судя по записям, пролетели быстро и без заметных событий – лишь неприятности и проблемы, связанные с изданием книг. Дневники были заполнены гневными описаниями людей, послуживших прообразами персонажей, и ехидными замечаниями в адрес редакторов, критиковавших работы автора.