– Этот мужчина… – прервала ее Асукай. – Может, он и выглядел слабым, но внутри у него бушевало безумие, опасный коктейль из чувства превосходства и жестокости. Он был настоящим трусом, его всю жизнь сопровождал страх, но это не мешало ему обдумывать, как бы при первой же возможности свернуть ближнему шею, – сказала она, не скрывая ненависти.
– Я помню, – вмешался Фумио, – как во время работы на улицы он тепло отзывался о своей жене. Назвал ее единственным человеком, поддержавшим его в самые трудные времена. У него даже выступили слезы! Я не верю, что это была ложь… он… он…
– И это тоже он, – кивнула Асукай. – Я уверена, вы были потрясены, узнав, что он убил свою жену. Но это правда. Слова, которые он произнес тогда, были искренними. Он не хотел отвечать за свои поступки, поэтому мог только лить слезы, – продолжила она напряженным голосом. – Это поведение ребенка. Как и все преступления Когтя. Он желал показать, какой он замечательный и талантливый, чтобы все обратили на него внимание. И чем больше внимания получал, тем счастливее становился – он ощущал всеобщее признание! На этот раз он попал в ловушку: не мог привлечь внимание, обнажив свою жестокую натуру. Будучи капризным ребенком, он не смог справиться с неизвестностью. В глубине души он был так напуган, что хотел сбежать.
Действительно, когда я впервые встретил Кугасиму, мне показалось, что тот сильно напуган. Он повернулся к Асукай и спросил ее, что ему делать дальше. Та, в свою очередь, раздраженно смотрела на него, как на ребенка, не способного сделать выбор. Неужели в это самое время Кугасима уже обдумывал план убийства Цубасы? Страшно…
– Подождите! – сказал поддельный Такаюки, резко поднявшись. – Кацураги-кун, ты ошибаешься. Господин Кугасима не убийца!
– Почему же?
– Ты сам сказал, что убийца намеренно повредил крепеж тросов, чтобы опустить потолок, пока в доме отсутствовало электричество. Так он хотел оставить кровавый след. Верно?
– Да, я пришел к такому выводу.
– Но есть одна странность. Мы с Кугасимой разговаривали в общем зале с без двадцати двенадцать до пятнадцати минут первого. С того самого момента, как в доме погас свет, и до того, как он внезапно включился. Несмотря на то что точное время смерти установить невозможно, у него есть алиби на весь период отключения света!
– Ах! – не сдержался я. Как мы могли забыть об этом?
– Хочешь сказать, что ты не веришь моим словам? Значит ли это, что я тоже под подозрением?
– Уверена, ты с легкостью соврал бы о своем алиби, ведь ты – мошенник, – презрительно сказала Коидэ. Но Такаюки не сводил глаз с Кацураги.
– Я… нет…
Кацураги никак не реагировал на его попытку оправдаться.
– Я не сомневался в алиби Кугасимы, оно безупречно, – ответил он. Поднявшись, отряхнулся от земли и повернулся. – Ну что, идем? Я доказал, что Кугасима и был Когтем. Коидэ-сан, вы все готовы? Нам пора прощаться. Быстрее эвакуируемся…
Кровь прилила к моей голове. Подскочив, я подошел к нему и схватил за куртку.
– Эй, Кацураги! Что ты несешь? Доказал?! Что ты доказал?! Не выставляй нас идиотами! Твои теории потерпели крах. Ты даже не учел алиби Кугасимы.
– Это невозможно, – ответил Кацураги, не глядя мне в глаза.
– Кацураги! От чего ты бежишь?
– Бегу? – Он поднял голову, его веки дрожали. Я отпрянул. Неужели он вообще способен на подобные эмоции? – Я не убегаю. Я… не такой.
– Не такой? Не такой, как кто?
– Должно быть, не такой, как я, – мягко вмешалась Асукай.
Кацураги не ответил на ее слова, медленно повернувшись к Такаюки.
– Почему вы заговорили об алиби?
– Это странно. Ты планировал закончить расследование, не упоминая о его алиби?
– Хватит, Кацураги-кун, – насмешливо сказала Асукай. – Если б господин Такаюки не сказал об этом, то это сделала бы я. Ты же не планировал сбежать от работы детектива? Не переживай. От нее не скрыться!
– Мне ни к чему решать эту головоломку. В этом нет необходимости.
– Но если ты не сделаешь этого сейчас, то она навсегда останется неразрешенной загадкой.
– Асукай-сан… – Почувствовав опасность, я встал между Кацураги и Асукай. – Чего вы добиваетесь? Не провоцируйте его. Это ни к чему не приведет.
– Извини, Тадокоро-кун, но тебе стоит помолчать. Это касается только нас двоих.
Ее тон заставил меня отступить.
– Асукай-сан, – заявил Кацураги, – я не позволю приказывать, что мне говорить, а что нет.