Еще один чудовищный факт. Чтобы садки не обрастали водорослями, их покрывают смертельно ядовитым соединением под названием оксид трибутило́лова. Это же вещество наносят на днище рыболовных судов и рыболовные сети, и, постоянно растворяясь в морской воде, оно попадает в организм желтохвоста. Каждое утро в загонах плавают трупы рыб. Судя по всему, их так много, что их не успевают сжигать, поэтому в тайных местах построены свалки для рыбы.
И это далеко не все. Говорят, что на каждые десять тысяч желтохвостов приходится тысяча особей с аномалиями. У некоторых сильно искривлен позвоночник, у других же спинка выглядит так, будто вдоль нее прошлись лезвием. Такую рыбу не купят утром на рынке. Зато ее можно нарезать ломтиками и задешево продать в супермаркеты или магазинчики готовых обедов – там уже никто не поймет.
Причинно-следственная связь между применением олова и антибиотиков и развитием дефектов у рыб еще не доказана. Пока что никто не знает, что происходит с человеком при употреблении загрязненной рыбы. До тех пор пока не родится ребенок с раком или аномалиями, сильные мира сего будут делать вид, что ничего не знают. А если и родится, то они скажут, что дети с деформациями существовали на свете с давних пор.
Какие же нервы надо иметь, чтобы разводить рыбу и скот! Даже если кто-то из потребителей заболеет раком, то виновники наверняка разведут руками – дескать, приходится давать животным медикаменты или содержать рыбу в тесноте, а то не прокормим себя. Впрочем, моралью обделены не только они. По всей Японии полно людей, рассуждающих в таком же ключе.
Некоторые думают так: если перед транспортировкой не обработать зерно и плоды химией, то большая их часть сгниет, заплесневеет или пожухнет. А если я буду выбрасывать урожай, то ничего не заработаю и не смогу себя содержать, так что выхода нет.
Бабушка когда-то говорила, что нет ничего полезнее сезонных фруктов. Так и есть. Если употреблять их в пищу прямо на месте, то для выращивания нужны только удобрения, а послеурожайные пестициды уже не понадобятся.
Кроме того, для перевозки урожая на далекие расстояния нужны консерванты. Современные японцы купаются в излишествах. Желая вкушать пищу из далеких краев и несезонные продукты, они потребляют вместе с едой много химии. Даже живя в роскоши, они заболевают раком – так какой в ней смысл? Вот почему питание – настоящая пытка для меня. Если бы я только мог жить без еды! Ненавижу есть.
– Вот как? – удивляется Каори всякий раз, когда я завожу этот разговор. – Не говори ужасов! Ты так совсем перестанешь есть! – продолжает она со смехом. А затем как ни в чем не бывало жует пищу. Меня всегда поражали ее стальные нервы. Иногда она даже пугает меня.
После ужина Каори заваривает мне черный чай, напоминая, что, по словам врача, кофе вреден для меня. Она отрезает ломтик лимона и кладет его мне в чашку. Я слезно прошу ее больше так не делать. Взяв нож, я аккуратно срезаю кожицу или же складываю его вчетверо и стараюсь окунуть в чай самый кончик мякоти. «Дай я!» – говорит тогда Каори.
Каори смеется, но это не шутка. Американские лимоны покрыты воском, содержат на поверхности всевозможные инсектициды и фунгициды, а по прибытии в Японию их еще и обрабатывают цианистым водородом. Они гораздо вреднее для организма, чем кофе. А она каждый день бросает их мне в чай прямо вместе с кожицей. Я очень удивлюсь, если проживу до XXI века.
– Какой ты привередливый! Вредно отказываться от пищи, – говорит Каори.
Что же ожидает японцев, раз они изо дня в день поглощают грязь? У всех, кто полагает, что в мире ничего не случится, явно непорядок с головой. В глубине души Каори знает, почему я столь щепетилен до мелочей. Спустя несколько поколений японцы будут рождаться с телесными аномалиями либо частичными нарушениями психики.
Война закончилась менее 40 лет назад. Еще недавно Япония была бедной страной. Только-только наступила сытая эпоха, когда можем есть все что угодно. У нас все еще есть шанс спастись, однако следующее поколение будет с детства и до самой смерти питаться едой, насквозь пропитанной химией.
Кто-то должен что-то сделать, но все вокруг погружены в собственные заботы. Если в наши богатые времена фермеры и рыбаки не будут хорошо зарабатывать, то окажутся на обочине. Их можно понять, они не хотят, чтобы сгнил хотя бы один созревший плод. Но если мы не станем вновь использовать агрохимикаты по минимуму, то мир погрузится в безумие.