– Что? – я не могла поверить своим ушам. – Как это случилось?
– Похоже, самоубийство. Хотя она всегда была такой открытой, веселой…
– И правда, – пробормотала я.
Худая, как спичка, улыбчивая Итика… Несмотря на свою популярность, девушка никогда не зазнавалась, скорее даже наоборот, страдала от заниженной самооценки. В конце прошлого года вышла ее автобиография.
– Я раньше даже не подозревала, что у нее были проблемы в семье, только из ее книги узнала об этом. Это был настоящий шок.
– Такие откровения обычно привлекают к себе большое внимание. Из-за повышенного интереса со стороны общественности человек испытывает большое психологическое напряжение, за которым следует эмоциональный спад. В этот момент возникает опасность развития депрессии. Хотя я не берусь утверждать, что с Итикой все было именно так.
– Вот оно что, – мужчина понимающе кивнул, а затем добавил, обращаясь уже к своей юной собеседнице: – Если тебя будет что-то беспокоить, обращайся в любое время. Обещаю, свожу тебя в ресторан, накормлю, чем захочешь.
Я невесело улыбнулась и пошла в гримерку. Пока мне наносили макияж, я разглядывала свое лицо. Не уродливое, но и нельзя сказать, что особенно красивое. Обычная, ничем не примечательная внешность. Выделялись разве что изящные тонкие ключицы, выглядывающие из-под рубашки.
Я уже не раз встречалась с тем мужчиной из комнаты отдыха, но он никогда не обращал на меня внимания. На телевидении работает много таких. Неужели все они и правда думают, будто никто не замечает, что они общаются только с девушками, которые выглядят как минимум на восемь из десяти? А может, им просто все равно. Этим мужчинам, которые никогда не знали вкуса поражения.
Даже когда мы уже сидели в белой студии и я, улыбаясь, разговаривала с ведущим, в голове продолжали крутиться вопросы. Почему Итика совершила самоубийство? Почему мы должны постоянно доказывать что-то мужчинам? Почему даже в письмах Канна не позволяет себе быть откровенной? Эти мысли облепили все уголки моего сознания, будто торт, который, развалившись, превратился в однородное месиво.
Посреди ночи дверь в мой рабочий кабинет открылась, и вошел Гамон.
– Юки, ты же все равно практически спишь, может, уже ляжешь в кровать?
Я подняла голову и нетвердым голосом возразила:
– Нет, я не сплю, – и, расправляя пальцами помятые страницы открытой книги, продолжила: – Наоборот, столько напряжения за день накопилось, теперь заснуть никак не получится.
Гамон вышел, как будто что-то вспомнил. Когда он вернулся, то в руках держал коробку с Amazon. Я сразу распаковала ее и достала толстый художественный альбом.
– Юки, что это?
– Альбом с картинами отца Канны.
Со страниц альбома на меня смотрели девушки, только вышедшие из пубертатного возраста. На одних были кимоно, на других – типичные платья горничной с белым воротничком, а некоторые, изображенные со спины, были по пояс обнажены. Пухлые лица, излучающие умиротворенную чувственность. Большие сияющие глаза, полные тоски, как на картинах французских мастеров. Мне на ум сами собой пришли работы Ренуара.
– Гамон, а ты слышал про этого художника, Наото Хидзирияму?
– Нет, впервые слышу. Но ведь я таким не интересуюсь.
– Почему? – спросила я, поудобнее усаживаясь на ковре.
Гамон задумался и через некоторое время ответил:
– Честно говоря, мне такая живопись не очень нравится. Она очень точно отражает реальность, но при этом как будто ей противоречит.
Действительно, хоть девушки на картинах и выглядели совсем как живые, при взгляде на них возникало чувство, что Наото Хидзирияма, копируя реальность, приукрашивал ее, воплощая свои собственные желания. Эти взгляды, гладкая кожа, энергетика девушек. Реальность и идеал, накладываясь друг на друга, сливались в единое изображение.
– Тебе нужно больше отдыхать, – сказал Гамон.
– С чего это вдруг? – рассмеялась я.
– Ты и за книгу взялась, и на телевидение ходишь сниматься. Даже нашу ипотеку и семейный бюджет хочешь целиком взвалить на себя. Но по крайней мере вернуть поскорее деньги за первый взнос моим родителям должен я. Ведь если б мне не нужна была отдельная комната для проявки фотографий, мы бы могли просто снимать квартиру.
Я молча взяла в руки чашку и сделала глоток холодного кофе.
– И еще, по поводу Касё. Он мой младший брат, поэтому мне тяжело говорить это прямо, но я знаю, что у него непростой характер.
– Да, это точно. Мне кажется, он сложный, а может, даже опасный человек, – я едва заметно кивнула.