– Ой…
В тот миг в моей голове пронеслось воспоминание. Такое смутное и едва различимое, в котором я увидел себя семилетнего.
Я держу за руку сестру, пытаясь куда-то ее вести. Ильчу упирается какое-то время, а потом покорно идет за мной. Передо мной широкая шестиполосная дорога, мы с Ильчу переходим ее в неположенном месте, не на пешеходном переходе. На нас несется огромный самосвал, от испуга я выпускаю руку сестры из своей, а когда перебегаю дорогу и оглядываюсь – самосвал уже стоит как вкопанный. С громким воем сирены приближается машина скорой помощи.
Мне вспомнился в деталях тот роковой день. Вечером того же дня мама сказала в боль-нице: «Ильхо утром разбил блюдце. Это плохая примета, но я не предупредила их».
Наверное, в тот момент слова матери глубоко запали мне в подсознание. Если с утра не везет, нужно быть осторожным. Несмотря на столкновение с самосвалом, Ильчу сильно не пострадала, если не считать раны на лбу, поэтому ее выписали из больницы через несколько дней. Мать, отец и даже сестра постепенно забыли о том происшествии. И я думал, что тоже забыл. Однако память о нем все это время жила в моей душе.
Я вспомнил огромный шрам, оставшийся на лбу у сестры, который так и не исчез, даже после шести операций. Из-за него Ильчу всегда носит челку. Шрам остался после событий того страшного дня. Я думал, что забыл о нем. Однако оказалось, что это было не так.
Как, должно быть, Ильчу ненавидела меня каждый раз, когда видела свое отражение в зеркале! Брата, который выпустил ее руку, бросив одну, под колеса несущегося на нее самосвала.
Вспомнилась мама. Она никогда при мне не говорила про шрам на лбу Ильчу. Впрочем, как и отец. Воспоминания безостановочно всплывали одно за другим.
Нужно было хоть раз попросить прощения за то, что бросил ее одну.
Меня мучило острое сожаление, что я так и не сделал этого. Надо было попросить прощения за то, что не смог удержать ее руку и убежать вместе от приближающейся опасности. Вслед за одним воспоминанием всплывало другое, где тоже была Ильчу. Вот она идет в ближайший магазинчик, зажав в кулачке монетки. Вот она возвращается с двумя леденцами, разворачивает один и сует мне в рот. Я сосу леденец и показываю большой палец, Ильчу заливисто смеется. А вот день, когда я дерусь с мальчишкой на детской площадке. Он явно сильнее меня, и Ильчу снимает башмак и лупит им моего противника по голове с криком: «Не бей моего брата!»
Сестра всегда радостно улыбалась мне и любила меня больше, чем маму.
Откуда-то из глубины души поднималось незнакомое горячее чувство. Мне захотелось увидеть Ильчу и обнять ее. Погладить шрам на лбу.
Вспомнился отец. Возможно, он думает, что я покончил с собой из-за того, что попался ему с сигаретой в зубах. Если это так, то он никогда не сможет вырваться из глубокого омута вины.
В отчаянии я схватился руками за голову, теребя волосы. Мне обязательно нужно было вернуться, но, как назло, тоненькая нить моей надежды оборвалась.
Я разглядел вдалеке со спины силуэт Интригана. Мне страшно захотелось подбежать к нему и со всей силы по ней двинуть. Из-за его эгоизма я не смогу вернуться и выполнить последние просьбы моих попутчиков.
В этот момент Пижон, оглядевшись по сторонам, неловко поднялся с земли. У меня екнуло сердце. А вдруг он тоже слышал о том, что я возвращаюсь, и решил попросить о чем-то?
– Говорят, что ты можешь вернуться?
Моя догадка подтвердилась.
– Вовсе нет.
– Неужели? Я слышал от очень надежного источника.
– Извините, не получилось.
– Что значит «не получилось»?
– Я не смогу вернуться, потому что этот «надежный источник» разболтал всем то, что нужно было сохранить в тайне. Так что не имеет смысла просить меня о чем-нибудь.
– Правда? Я не собирался ни о чем просить. Просто хотел подарить тебе часы. Ты уверен, что не сможешь вернуться? – спросил Пижон, снимая с запястья часы и показывая их мне. Они ослепительно сверкали, так тщательно он начистил их.
– Почему вы хотите отдать их мне?
– Зачем тебе знать причину, ты ведь все равно не вернешься? Извини, наверное, это была пустая сплетня. – Пижон снова надел часы на руку. Он прошел несколько шагов и оглянулся.
– Ну что еще?
– Ты точно не вернешься?
«Я не могу вернуться, кретин, и это не зависит от меня», ~ мысленно возразил я.
– Точно.
– Понятно.
Пижон удалился. Его плечи выглядели бессильно поникшими. Зачем же он хотел отдать мне часы?
Прошло еще какое-то время, в течение которого ненадолго налетал черный туман. Передо мной с измученным видом появился Интриган: