Тот, к кому обращались «Всевышний», молча выслушал Мачона. Он не упрекал его и не допытывался, по какой причине допущена ошибка. Глядя на него, я осознал, насколько неограниченным доверием пользовался у него Мачон.
– Отправь его обратно. Оживить умершего невозможно, но у нас нет другого выбора. А тебе, Мачон, придется понести наказание в дальнейшем, – голос Всевышнего гулко отдавался на небе и на земле.
– Конечно, я готов смиренно понести любое наказание. – Мачон почтительно склонился в прощальном поклоне, подойдя к двери. А потом взял меня за руку.
– Я могу вернуться?
– Да, ты же сам все слышал.
– А какое наказание вас ждет?
– Зачем тебе знать? Я приму любое. Когда вернешься, проживи оставшиеся пятьдесят восемь лет осмысленно. В этом отрезке времени не должно быть ни одной минуты, которая не была бы наполнена глубоким смыслом. Каждый миг имеет свое значение в твоей жизни. Ни в коем случае не трать время впустую. Чтобы потом, через пятьдесят восемь лет, можно было сказать, что ты достойно прожил отпущенное тебе время, – бесцветным голосом внушал мне Мачон.
– А что этот тип там делает?
Когда показалась бескрайняя равнина, мы заметили у преграды на дороге фигуру Интригана.
– Из-за такого подонка столько людей рассталось с драгоценной жизнью. Как подумаю об этом… – Мачон сжал кулаки в бессильной ярости.
– Он сказал, что сожалеет о содеянном.
Я передал Мачону то, что услышал от Интригана. Тот слушал меня, нахмурившись. Выслушав до конца, остановился и о чем-то глубоко задумался.
– Ну да, такое тоже возможно. Но среди тех, кого я отправил в мир, есть несколько типчиков, требующих особой бдительности, что-то вроде противных крыс, которых не хочется видеть. Наш Чжиндо – как раз один из них. Возможно, его слова раскаяния не совсем ложь. Ведь у многих, попавших сюда, пробуждаются сожаления. Но одно лишь раскаяние не прощает его грехов. Его жертвы добровольно выбрали смерть или продолжают жить с израненной душой. Ту смелость, которую он нашел в себе, чтобы покончить с собой, ему следовало направить на искупление вины перед ними. Только так их душевная рана смогла бы затянуться. То, что он сбежал от обстоятельств, не решило его проблемы. Его грех – один из самых чудовищных, которые только может совершить человек. Эх, в любом случае ты вернешься домой сразу после окончания десятого тура. Так что будь начеку. Мне нужно готовиться к кастингу, возможно, он станет последним в истории. Неспокойно у меня на душе, – тяжко вздыхая на ходу, Мачон направился к Саби.
Как только он скрылся из виду, ко мне подбежал Интриган и закидал вопросами:
– Откуда ты идешь? Разве по этой дороге можно пойти дальше, если не прошел кастинг? Что случилось? Куда ты ходил?
– Теперь я могу вернуться домой.
Я рассказал ему, что ходил на аудиенцию со Всевышним, и тот разрешил мне вернуться.
– В таком случае надо было заранее предупредить меня! – ни с того ни с сего заорал Интриган.
– Я и сам не знал, смогу ли я вернуться. Все решилось во время аудиенции.
– Эх, я упустил единственный шанс. Так глупо… – Он начал бить себя в грудь.
Последний кастинг
– Это правда? – спросил я еще раз.
Вот что рассказал мне Интриган.
Перед своей смертью он отправил электронное письмо в фан-клуб Дохи вместе с музыкой, которую написал для нее. Увидев ее по телевизору, он сразу решил, что если когда-нибудь сочинит хорошую мелодию, то обязательно отдаст ей. На мой вопрос, не было ли это продиктовано грязными помыслами, он яростно отрицал такой мотив. К тому времени им уже было принято решение покончить жизнь самоубийством. Он отправил письмо и музыку двенадцатого июня. Как раз в тот день у него была назначена встреча с другом из другого города. Вот как получилось, что он умер в нашем городе.
– Я даже в кошмарном сне не представлял, что встречу Дохи здесь. Невозможно передать словами мое душевное смятение. Я написал эту мелодию для песни, вложив в нее всю свою оставшуюся любовь к музыке. Мне было безумно обидно, что она осталась в письме, которое уже никто никогда не прочтет.
В тот момент, когда Интриган был в полном отчаянии, что его песня никогда не выйдет в свет и о ней никто не узнает, он случайно подслушал разговор Мачона и Саби, касающийся меня. Он долго размышлял, пока не придумал план, как отправить Дохи вместе со мной в мир живых. Как будто мы с ней были вещами по акции «1+1», два по цене одного… Хоть его идея и была нелепой, но желание спасти Дохи было искренним, надо отдать ему должное. Не помню, где я об этом услышал, что для композиторов музыка является чем-то вроде их ребенка. Представляю, как болела его душа при мысли, что его детище никогда не появится на свет, пролежит никому не известным в пространстве фан-клуба и исчезнет, когда он распадется.