Но всегда представляю его.
Невозможно представить кого-то другого, когда я с ним.
И все же он не заполняет меня ничем, кроме языка, да и тот лишь на секунду проникает внутрь, прежде чем вернуться к моему клитору и складочкам.
Это сводит с ума.
Мой стон вырывается наружу, звуки моего удовольствия эхом отражаются от стен.
Мои пальцы сжимаются на столбе, а пальцы на ногах загибаются в туфлях.
Как будто его единственная миссия в жизни прямо сейчас – заставить меня чувствовать его, хотеть его. Только его. Всегда его.
Я никогда не думала, что звезда всех звезд будет трахать меня языком в кладовке в паба. Но за эту осень я сильно выросла.
Я выгибаю спину, приглашая его.
Мои пальцы отпускают столб, и я тянусь назад, чтобы схватить его за плечо, поворачиваясь, чтобы попытаться посмотреть на него.
– Ты такая сладкая на вкус, – простонал он. – На моем члене ты будешь еще слаще.
Его выражение лица дикое, татуировки на предплечьях напоминают дьяволов, которые выходят поиграть, когда он хватает меня.
Наслаждение нарастает, пока я не схожу с ума от потребности. Мое зрение затуманивается.
Он сосет меня еще раз, карающе долго и глубоко, с низким стоном, наполняющим комнату.
Экстаз взрывается в моем теле, каждый нерв выдает искры чистого блаженства, которые грозят поглотить меня полностью.
Его руки обхватывают меня, притягивая к себе в отчаянном объятии сзади.
Мы не разговариваем, просто обнимаем друг друга.
Я разбита, но в каком-то смысле это кажется неизбежным.
– Повернись, – он бормочет это, когда мой пульс снова падает.
Я так и делаю. Мои джинсы все еще на лодыжках, лицо раскраснелось.
Меня трясет от оргазма, но воздух между нами по-прежнему трещит.
Он смотрит на меня так пристально, что у меня перехватывает дыхание.
Мы еще не закончили, понимаю я, когда он лезет в штаны и достает свой член.
И вау.
Он огромный и толстый, и я никогда не думала, что член может быть красивым, но я ошибалась.
– Перестань пытаться отвлечь меня комплиментами, – рычит он.
– Я не сказала ни слова.
– А вот глазами – да.
– Это был не комплимент. Я просто удивлена, что у тебя там нет татуировки.
Он наполовину смеется, наполовину кашляет.
– Я не настолько глуп.
Мои губы тоже подергиваются, пока он не опускает вторую руку между моих бедер, заставляя меня вздохнуть.
Прикосновения хватает лишь на то, чтобы его пальцы покрылись моей влагой.
Затем он сжимает свой член.
В горле пересыхает.
Рука Клэя тянется вниз, его член пульсирует от безжалостной хватки.
Боже.
Снова.
Это самое горячее, что я когда-либо видела.
Снова.
– Не двигайся, – хрипит он.
Я бы не смогла, если бы комната горела.
Несколько сильных поглаживаний, и он стонет в такт своим движениям.
Точно так же он двигается на поле, только сексуальнее. Он скрытен и безжалостен, гоняясь за собственным удовольствием в нескольких дюймах от того места, где несколько мгновений назад заставил меня кончить сильнее, чем когда-либо.
Его темные глаза перехватывают мои, и я не могу дышать. Я чувствую, как внутри него бушует битва.
– Нова...
Его челюсть двигается, и я дышу вместе с ним. Протягиваю руку, мои пальцы поглаживают его щеку.
– Не останавливайся, – шепчу я.
Он кончает со стоном, покрывая мои бедра и живот.
Это очень сексуально – наблюдать, как этот мужчина, пожертвовавший всем в своей жизни ради одной цели, теряет контроль. Со мной.
Клэй поправляет свою одежду, затем поворачивается ко мне. Он осторожен со мной, одевает мои стринги, джинсы.
Сначала он не вытирает меня. Ткань прилипает к моей коже, как грязный секрет.
Он притягивает меня ближе, прижимаясь губами к моему лбу.
– Кем бы он ни был, я всегда позабочусь о тебе лучше, чем он.
11
КЛЭЙ
– У тебя должен быть фирменный прием, – настаивает Майлз, обращаясь к Новичку. – У трех последних победителей есть. Они приносят тебе голоса.
Новичок делает кросс, затем перебрасывает мяч за спину и вверх для данка.
– Что это, блядь, было? – требует тренер.
– Мне нужен фирменный прием. Для новичка года.
– Фирменным приемом будет моя нога в твоей заднице, – тренер понижает голос, но мы все равно его слышим, и Джей прячет смех в кашле. – Ты хочешь золотые статуэтки, малыш? Вноси свой вклад в команду, получай зарплату. Потом ты купишь столько золота, сколько захочешь.
Тренер свистит, и на поле выходит другая группа. Джейден подает в корзину с середины поля.
Я отвлекся, ну да ладно.
Новичок вытирает голову полотенцем и подходит ко мне.
– Я не могу этого сделать. Всякий раз, когда я пытаюсь сделать что-то грандиозное, проваливаюсь.
– Должно пройти время, прежде чем ты заслужишь свою минуту славы.
– С тобой было не так.
Я качаю головой, потому что он ошибается.
– Этот спорт – долгая игра. Относись к этому с умом.
– Как прошлой ночью с Новой? – спрашивает он, и я резко поворачиваю голову. – Я пошел искать вас и услышал все.
Перепихон в кладовой бара не планировался, но, черт возьми, мне это было нужно.
Наблюдение за ее флиртом с Майлзом лишило меня самообладания, особенно когда Брук сообщила мне, что выступление Новы «Я забыла тебя» было ложью.
Когда я затащил ее в кладовку, я не был уверен, хочу ли поругаться с ней или перекинуть через колено.
Больше всего мне хотелось попробовать ее на вкус. Заставить ее стонать мое имя. Чтобы доказать себе, что я все еще что-то значу.
Она хочет меня. Это очевидно.
То, как она кончила мне на лицо, звуки, которые она издавала, ее вкус – все это будет жить в моей голове чертовски долго.
Дрочить на нее, с ней, было единственным способом удержаться от того, чтобы не нагнуть ее и не трахнуть прямо там, пока она еще дрожала.
Это был самый горячий опыт в моей жизни.
Но самое главное, что этого недостаточно.
Не совсем.
Мы выполняем комбинацию, и я на шаг отстаю от защитника, так что приходится догонять.
Я подхватываю Новичка из воздуха, и он тяжело приземляется на спину.
– Черт, – ворчит он с земли.
– Виноват, – бормочу я, протягивая руку и помогая ему подняться.
Подняв взгляд, я вижу Харлана, который молча наблюдает за происходящим, засунув руки в карманы брюк костюма.
– Ты когда-нибудь вылезешь из костюма? – я подхожу к нему, натягивая шорты. – Знаешь, возможно он причина почему ты такой.
– Ты думаешь, у тебя в заднице нет палки? Любой, кто попытался бы вмешаться в твой распорядок, столкнулся бы с таким же сопротивлением. Мы не такие уж разные, как тебе нравится думать.