– Это твоя работа, старина.
– А что будет, когда меня не станет?
Усмехаюсь я.
– Ты переживешь всех нас в этой лиге.
После тренеровки, мои мышцы напряглись, а легкие горели. Я беру полотенце и вытираюсь, наблюдая за тем, как Новичок делает выпады по всему залу.
Я никогда не стану лидером, который нужен тренеру. Я слишком сосредоточен на своей собственной игре.
Но в молодом парне, надрывающем задницу на другой стороне площадки, я вижу частичку себя.
– Против него твой прием не сработает, – говорю я Новичку, называя одного из защитников команды соперника. – Он не даст тебе и шанса. Лучшее, что ты можешь сделать, это попытаться переключиться на четверку или пятерку.
Его брови поднимаются, дыхание сбивается, когда он повторяет движение.
– Думаешь, я не справлюсь с ним?
Неважно, что думаю я, важно, что думает Новичок. Что он намерен делать. А в его глазах неуверенность.
Может, я и не знаю, как исправить ситуацию с Новой, но это я могу исправить.
– Ставлю пять тысяч, что он тебя сделает, – говорю я.
Новичок ухмыляется, не обращая внимания на мои усилия.
– Я тебе это докажу.
НОВА
Нет лучшего компаньона для рисования, чем Лиззо. Она – лучший друг, о котором я даже не подозревала, что нуждаюсь.
Пока она играла в моих наушниках, я дважды нарисовала линию горизонта. Это та часть стены, которая будет самой величественной, но и самой простой. Отдельные компоненты неодушевлены – у зданий нет души, пока они не заполнены людьми, – в то время как с другими частями фрески будет сложнее разобраться. Недостаточно, чтобы мазки были точными. Они должны казаться живыми.
Столкнувшись с Клэем на вечеринке Хлои, я испытала сильные эмоции.
Мне до сих пор становится жарко, когда я думаю о том, как он скользнул своей огромной рукой по моему бедру, как будто мое тело принадлежало ему в полной власти.
Жарко от гнева. Не от возбуждения.
Я поклялась, что не буду возбуждаться от него. Это было частью сделки, которую я заключила с собой, когда подожгла его майку.
Больше никаких фантазий о Клэйтоне Уэйде.
Не планировала рассказывать ему, как сильно он меня обидел, но на его лице мелькнули шок и сожаление, когда я это сделала.
Ну, я с этим смирилась. Клэй привык получать то, что хочет, когда хочет, и так же быстро отбрасывать это в сторону.
В течение последней недели я каждое утро пораньше работала над горизонтом, который станет основой для первой части фрески. Приятно ощущать прогресс.
Я снимаю наушники и опускаюсь на пол, чтобы передохнуть, когда слышу свое имя.
– Нова.
Я поворачиваюсь, вытирая лоб.
– Здравствуйте, мистер Паркер.
– Джеймс, – говорит он. – Как там моя стена? Мне нужна фотография, чтобы показать заинтересованным сторонам.
– Скоро, – говорю я.
Джеймс смотрит на часы, а затем снова встречает мой взгляд с улыбкой.
– К пяти успеешь?
У меня сводит живот, когда понимаю, как быстро придется закончить работу, чтобы она была презентабельной для фотографии.
Его тон намекает на то, что если я не закончу к этому времени, то это повлечет за собой последствия для меня лично. Я прочитала бумаги так тщательно, как только могла, но кто знает, может ли он задержать мою зарплату или даже уволить и начать работу с другим художником?
– Конечно, – говорю я, стараясь звучать уверенно.
В голове крутится мысль о том, сколько еще времени понадобится, чтобы закончить этот участок фрески и при этом не испортить ничего другого.
Моя спина уже болит от сгибаний и разгибаний. Я рассеянно потираю бедро, прикидывая, что еще предстоит сделать.
Три часа спустя я все еще растягиваюсь, мои мышцы жалуются. Сколько себя помню, я ни разу не останавливалась на туалет или что-то еще.
Какого черта я обещала сделать это сегодня?
Есть одно место, которое достаточно высоко. Возможно, мне понадобится новая лестница, но компания не откликнулась на мою просьбу, и у меня нет времени искать их.
Батарейки наушников садятся, и я бросаю их в сумку у подножия лестницы. Даже Лиззо устала работать.
Я упираюсь лбом в лестницу и прижимаю ладонь к лицу.
– «Мыслитель». Это знаменитая статуя.
От голоса Клэя у меня перехватывает дыхание.
Он явно закончил тренировку, на нем верблюжий свитер «Виттон» и джинсы. Темные линии, проступающие из-под оттопыренных рукавов, заставляют меня сжимать бедра.
– Не думала, что ты фанат Родена.
– Я видел большинство его работ, но мне больше нравится «Поцелуй».
Я настороженно смотрю на него.
– Потому что это романтично?
– Потому что это трагично. Дворянка, которая влюбилась в младшего брата своего мужа. В «Аду» Данте они были приговорены скитаться по аду за свои грехи.
Ладно, меня совсем не интересуют познания Клэя в искусстве.
Я еще раз пытаюсь потянуться, но не могу. Вскрикнув от разочарования, я опускаюсь.
– Что случилось?
– С нами? – недоверчиво спрашиваю я.
– Нет, я имею в виду прямо сейчас.
Хочется сказать ему, чтобы он убирался отсюда, но меня пугает требование хозяина и я не знаю, как лучше поступить.
Я киваю в сторону стены.
– Джеймс хочет, чтобы я сегодня закончила, чтобы он мог показать некоторым членам правления прогресс. Мне нужно закончить эту часть, – указываю на верхний угол. – И я уже сломала два ногтя, что отстой, потому что мы с Брук сделали маникюр только вчера.
Я протягиваю руку, как будто сломанные ногти – доказательство того, что во мне что-то сломано.
Клэй смотрит между мной и стеной.
– Иди сюда.
Я напрягаюсь.
– Если ты не спустишься оттуда, – он кивает в сторону лестницы, – я не смогу подняться.
Что?
Он имеет в виду...
О.
– Ты не сможешь, – говорю я прямо. – У тебя нет правильной техники.
– Я хорошо владею руками.
Теперь я вспоминаю, как он прикасался ко мне. Что было бы, если бы я не убежала?
Я отгоняю эти мысли.
– Ты не слушаешь, – утверждаю я. – Ты делаешь все по-своему, и если ты не сделаешь по-моему, ты все испортишь.
– Это же небо. Как я могу его испортить? А если испорчу, ты его закрасишь.
Ладно, технически он прав.
Я бросила на него взгляд.
– Я удивлена, что ты признаешь возможность того, что ты можешь облажаться.
Мышца на его челюсти дергается.
– Я часто лажаю, Нова.
Это не извинение, но в словах есть намек на смирение.
Пристальный взгляд Клэя опускается на аэрограф в моих руках.