Он откидывается назад, чтобы посмотреть на меня, и резко вдыхает.
_ Черт, Нова. Ты знаешь, что теперь я буду думать о тебе все время.
Эти слова зажигают меня, посылая маленькие спирали удовольствия.
То же самое я могу сказать и о нем. Его тело — произведение искусства, и это не считая татуировок. Мили загорелой гладкой кожи.
Когда я снова сосредотачиваюсь на выпуклости в его шортах, меня охватывает трепет возбуждения, смешанный со страхом.
Он широко раздвигает мои ноги, и я крепко зажмуриваюсь от ощущения его дыхания на моей чувствительной коже.
Он проводит пальцем по внутренней стороне моего бедра, в миллиметрах от того места, где я влажная и нуждающаяся.
Нервы пронизывают меня насквозь, и пальцы ног сгибаются.
Черт. Его рот достаточно опасен, когда мы разговариваем.
Мысль о том, что он использует свои губы, свой язык, чтобы…
— Нова.
Я открываю глаза и вижу, что он смотрит на меня сверху вниз. Он беспокоится.
— Что случилось?
Черт. Неужели это было так очевидно?
Конечно, я взяла и сделала самый горячий момент в своей жизни неловким.
— Я просто не часто этим занималась, — говорю я, но это больше похоже на бормотание.
Он смотрит в сторону окна, затем снова на меня.
— Что значит «не часто»?
О Боже. Не так я хотела, чтобы все прошло.
Обычно ему хорошо удается заставить меня почувствовать, что между нами нет пяти лет опыта взрослой жизни. Однако прямо сейчас это до боли очевидно.
— Пара парней, Брэд, и... Знаешь что? Неважно. Я не должна была этого говорить.
— Мне не нужны имена, Пинк. Я хочу знать, почему ты набросилась на меня.
Клэй, кажется, искренне хочет знать, поэтому я даю ему самый честный ответ, на который способна.
— Я просто подумала о том, что все парни, с которыми я была, оказывались мудаками, но с ними все было совсем не так, — спешу продолжить я, когда выражение его лица мрачнеет. — Это было совсем не так. С тобой мне так хорошо, что я едва могу это вынести.
Он замирает.
— Дай мне свою руку, — говорит он.
Я даю, и он берет пальцы в рот, проводит по ним языком. Это чувственно и грязно, как он сосет, не сводя глаз с моих, и я могла бы смотреть на это весь день.
Пока он не отпускает их со чмоком.
Он снова раздвигает мои бедра и ждет.
— О, нет, этого не будет, — говорю я.
Я ни за что не стану кончать, пока он смотрит. Возможно, он считает, что это тактично, но это поднимает напряжение на еще один уровень, потому что я в буквальном смысле выступаю для него.
— Потому что ты не хочешь или потому что боишься? — спрашивает он.
Я смотрю на него, как животное, собирающееся наброситься на свою добычу. Он такой большой, пугающий и сильный, даже в таком виде.
Должно быть, он что-то видит на моем лице, потому что приподнимает мое тело так, что его бедра оказываются между моими. Мои бедра раздвигаются еще шире, как будто у них есть собственное мнение, что вполне возможно, потому что теперь я как пушинка в его руках.
— Не думай обо мне. Прикоснись к себе, — шепчет он мне в губы.
— Я не могу, — шепчу я.
— Нет, можешь. Готов поспорить, у тебя это тоже хорошо получается.
Между его словами и губами невозможно дышать.
— Я подожду, — продолжает он между поцелуями. — Но я чувствую, как сильно ты этого хочешь. И очень скоро ты не сможешь сдерживаться.
Я провожу пальцами по своему клитору, и мои бедра вздымаются.
Его ободряющий стон зажигает меня.
— Вот так. Хорошая девочка.
Мои фантазии о душе оживают, только вживую все гораздо жарче.
Он сжимает мое бедро, его большой палец прижимается к тазовой кости, в то время как его пальцы впиваются в плоть моей задницы.
Я поддаюсь ощущениям, пронизывающим меня, и выгибаюсь навстречу руке — моей руке — у меня между ног.
Любое чувство стеснения исчезает от восхитительного удовольствия и того, как он одобрительно рычит, когда я стону в тишине комнаты.
— Вот так, Пинк.
Я прижимаюсь лицом к подушке. Это слишком. Это все.
— Нужно попробовать, — он хватает меня за руку и засасывает мои пальцы в рот. — Так и знал. Сладкая вата.
Черт.
Он такой горячий, но более того, он заставляет меня чувствовать себя горячей.
Например, когда он вводит указательный палец моей левой руки обратно в мою сердцевину, как будто не может смириться с тем, что я пуста хоть секунду. Я задыхаюсь, когда он вводит пальц до конца, и костяшки пальцев ударяются о мой вход.
— Клэй, — шепчу я, но слова обрываются очередным стоном, когда он вводит внутрь еще один палец. Я полна и меня покалывает, и я никогда раньше не чувствовала ничего подобного.
— Чтоб меня, ты прекрасна, — от его похвалы, произнесенной шепотом у моей тазовой кости, по спине пробегают мурашки.
Он двигает моими пальцами внутрь и наружу, тыльной стороной ладони потирая клитор.
Мои бедра покачиваются, когда пальцы задевают маленькие точки внутри меня, заставляя меня стонать.
— Сильнее, — говорю я, потому что все мое тело выгибается, извивается и жаждет большего.
Его глаза закрываются, когда он вводит мои пальцы жестко и быстро.
— Я так близко.
Мои пальцы работают, он работает, и кажется, что мы вместе создаем что-то невероятное.
Он стаскивает меня с кровати, хватает за другое запястье и прижимает его к простыням.
Дрожь пробегает по моему телу.
— Еще?
Я киваю.
Он отодвигается, убирая от меня пальцы, и мне хочется закричать в знак протеста. Я приподнимаю бедра, пытаясь поймать наши руки, но он отстраняется.
— Пока не кончай, — приказывает он. Его глаза ищут в моих подтверждения того, что я буду ему подчиняться.
— Почему бы и нет? — Я смеюсь над абсурдностью его приказа.
— Потому что мне слишком нравится наблюдать за тобой.
Его большой палец прижимается к моей тазовой кости, соответствуя силе его слов.
Я задыхаюсь. Мой оргазм уже ощущается внизу живота.
— Нова, — предупреждает он.
Я ничего не могу с собой поделать. Мне слишком хорошо, и он слишком горяч, и я слишком возбуждена.
Он, должно быть, знает, что я чувствую, потому что, выругавшись, он снова погружает мои пальцы внутрь меня.
Я нуждаюсь, полна и отчаянно хочу. Я зажмуриваю глаза, но все равно чувствую его внимание к себе.
— Кончай, Пинк, — бормочет он. — Кончи на свои пальцы, чтобы я мог слизать.
Его большой палец трется о мой клитор, и я вскрикиваю от давления.
Я перехожу через край. Волны удовольствия сотрясают мое тело.
Каждое мое чувство усиливается от его присутствия, возбуждения, как будто я кончаю ради нас обоих.
Я не могу пошевелиться. Это было слишком хорошо.