Я делаю вдох и сосредотачиваюсь на линиях, а не на том, что нас разделяют миллиметры.
Он показывает мне татуировку на своем плече — ястреб. Я едва успеваю осознать это, когда замечаю черную змею, исчезающую под его майкой.
Стук в ушах не утихает, но мне кажется, что я создаю его, а не становлюсь его жертвой.
Как будто в этом крошечном подобии комнаты на подпрыгивающей металлической трубе я с ним в безопасности, пока мы дышим вместе.
— Вот эта самая новая, — он показывает на кролика на своем запястье. — Это в честь моей сестры. Она может быть занозой в заднице, но мне нравится знать, что она со мной.
Это грубое признание, но внезапно во мне поднимаются эмоции, которые я не могу сдержать. Те, которые не имеют ничего общего с самолетами и ухабами.
— Ты был прав, — я тяжело сглатываю. — Между нами все было натянуто. Я встречалась с одним парнем, мы съехались, он бросил меня, и меня уволили в тот же день, а я ничего не рассказала сестре, потому что она живет идеальной жизнью. Теперь она выходит замуж за парня, которого я никогда не видела, и мне нужен месяц до этой свадьбы, чтобы показать ей, что я могу быть хорошей сестрой.
Над головой желто-оранжевые огни создают вокруг него ореол.
Он хватает меня за подбородок и смахивает слезы, которые, как я не заметила, высыхают на моих щеках.
— Ты делаешь то, что ненавидишь, ради того, кого любишь. Ты уже хорошая сестра.
Эта комната слишком мала, а он слишком велик, и я чувствую расстояние между нами также сильно, как и места, к которым мы прикасаемся. Он пахнет мылом и лесом, как сосна на его руке.
Мой желудок забывается, когда между нами возникает вибрация. Негативное пространство гудит, пульсирует. Это больше не страх или паника, фундаментальная потребность быть в стороне от этого плана.
Это притяжение к нему.
И я не единственная, кто это чувствует. Я вижу это на его лице, в раздувании ноздрей, подрагивании челюсти.
— Вот что я тебе скажу, Пинк, — его голос — серьезный скрежет, который обрывается у меня между бедер еще до того, как я успеваю осознать прозвище. — Если мы выберемся отсюда, я должен тебе татуировку.
Я вдруг осознаю, насколько мы близки. Насколько мы одиноки, несмотря на сотни людей по ту сторону хлипкой двери.
Он кажется немного опасным, но хорошей разновидностью опасности.
У меня перехватывает дыхание.
— Серьезно?
Он наклоняется к моему уху, его губы касаются моей кожи.
— Я обещаю.
Все мое тело гудит от возбуждения и возможностей.
Однажды в детстве я случайно поцарапала коленку до крови. Смотреть на то, как отрастает кожа, было восхитительно. Так и сейчас: он прикасается ко мне, но к новой части меня. Часть, которая, я не уверена, готова к прикосновениям.
Я сжимаю в кулак переднюю часть его майки, и моя рука исчезает в мягком хлопке. Я издаю звук, похожий на стон и вздох.
Все погружается во тьму.
Когда я открываю глаза, то снова оказываюсь на своем месте и понятия не имею, как я сюда попала.
Должно быть, я заснула перед посадкой, потому что самолет подъезжает к выходу, и пассажиры тащат чемоданы по проходу.
Сиденье рядом со мной пусто, сумка и ее владелец давно ушли.
— Извините, — спрашиваю я стюардессу, вытирая уголок рта. — Что случилось с человеком, который сидел здесь?
Она смотрит на меня так, словно я спятила.
2
НОВА
— Вот и ты. Они не сказали, что ты задержишься. Ты похудела? — спрашивает Мари.
Я обнимаю ее.
— Я тоже по тебе скучала.
После приземления я помчалась через терминал со своей розовой сумкой наперевес, стремясь воссоединиться с сестрой.
Теперь она отступает назад, изучая меня, и трогает мои блекло-розовые пряди, контрастирующие с ее яркими платиновыми.
— У Харлана были дела в аэропорту, но он будет ждать нас у машины.
— Ты так и не рассказала мне, как вы познакомились, — говорю я, пока мы идем.
— На рабочей вечеринке шесть месяцев назад. Мы делали пиар для благотворительной организации, а он был там от имени «Кодиаков», своей новой команды.
— А теперь ты выходишь замуж, — я качаю головой.
— Не говори так шокировано. Он безумно образованный. Он любит меня. И он плачет на грустных фильмах, — она машет рукой, когда замечает высокого мужчину, вешающего трубку и шагающего через зал прибытия. — Я думала, мы встретимся в машине.
— Две прекрасные леди. Я не мог дождаться.
— Нова, это Харлан.
Его улыбка быстрая и приветливая. Все в нем, от застегнутой на все пуговицы рубашки до крепкого рукопожатия, говорит о том, что он доволен собой и умеет заставить других людей чувствовать себя комфортно.
— Нова. Я много слышал о тебе.
— Я почти ничего о тебе не слышала, — признаюсь я.
Мари ахает, но он только смеется.
То, как он кладет руку ей на спину, знакомо и мило, и у меня замирает сердце.
Они потрясающе смотрятся вместе. Он красив и ухожен в серых брюках и нежно-сиреневой рубашке, которая прекрасно смотрится на фоне его золотистой кожи. Она высокая и стройная, одета в темные брюки и мягкий свитер того же оттенка, который кажется более холодным, чем черный. Веснушки, которые обычно появлялись летом, исчезли или замазаны тональным кремом.
Любая моя оговорка — это защита моей сестры. Я никогда не думала, что она влюбится так сильно и так быстро.
Мы направляемся в зону прибытия, где нас ждет элегантный «Мерседес».
— Все вопросы решил по завтрашней тренировке? — спрашивает Мари.
— Не совсем, — Харлан кладет мою сумку на заднее сиденье и направляется к водительской двери.
Мари вздыхает.
— Ты не можешь его отставить?
— Он — звезда, Мар.
— Он разрушит твою жизнь.
Харлан прочищает горло, когда они садятся на передние сиденья, а я занимаю заднее.
— Хватит разговоров о работе. Мы наскучим Нове, — говорит он, когда мы отъезжаем, напоминая Мари, что я здесь.
— Это правда. Единственный спорт, которым она занималась в детстве, были классики. Она всегда рисовала и мечтала.
— Эй! — я протестую.
— Однажды в школе ее спросили, кем она будет, когда вырастет, и она сказала, что единорогом.
— Это было мило, — говорю я.
— Тебе было двенадцать.
Мы разговариваем, Харлан задает столько вопросов, что я едва успеваю отвечать.
Я рассказываю ему, как давно живу в Бостоне, что мое единственное домашнее животное – золотая рыбка по имени Самсон, за которой в течение месяца, пока я здесь, присматривает друг, и что последний год после окончания колледжа я работаю секретарем в фирме по дизайну интерьеров.
— Вот мы и на месте, — говорит Мари, когда мы сворачиваем в район, полный величественных домов и пологих холмов. Пышный ландшафт украшен ухоженными газонами и идеально ухоженными садами.