Мое сердце словно подскочило к горлу. Почему я здесь? Почему я последовала за этим незнакомцем домой? У него была моя сумка, но я могла бы попросить ее вернуть. Неужели мое безрассудство, наконец, укусит меня за задницу? Запоздалая тревога пронеслась по мне, пока я стояла на пороге. Я ненавидела страх. Я ненавидела его больше всего на свете, поэтому решила игнорировать это чувство.
Я не боюсь. Во что бы я ни ввязалась, я могу с этим справиться.
Я последовала за ним внутрь.
Гостиная была такой же унылой, как и фасад дома. Чего я не ожидала, так это увидеть женщину, лежащую на диване. В нос ударил запах спиртного и дешевого освежителя воздуха. На столе рядом с переполненной пепельницей горела одинокая ароматическая свеча. Как будто женщина купила в магазине свечу в банке с ванилью и лимонной вербеной и вообразила, что с ее помощью превратит свой дом в картинку из журнала. Это не сработало.
Я неловко задержалась в дверях, снимая ботинки. Кирилл повернулся и посмотрел на меня, его рот скривился от веселья при виде моей попытки проявить манеры. Возможно, я была гораздо мягче, чем мне хотелось бы думать. Его ухмылка, несомненно, намекала на это. Мои щеки запылали. Я не привыкла к такому. Этот незнакомец выбил меня из равновесия и вывел из зоны комфорта. Все мои тщательно выработанные маски падали под его проницательным взглядом. Я закончила снимать ботинки, потому что было бы странно заново натягивать их на ноги.
— Чувствуй себя как дома, принцесса, – тон Кирилла был слегка насмешливым, но не настолько, чтобы это меня обеспокоило.
Он подошел к женщине на диване, и, согнув свое долговязое тело, присел рядом с ней.
— Мам, я дома. Я собираюсь приготовить ужин.
Женщина не шелохнулась. Мое сердце сжалось при виде нее. Это был мой криптонит. Я много лет заботилась о своей матери, и нежность Кирилла к женщине на диване что-то смягчила внутри меня.
Он встал и долго смотрел на нее, прежде чем повернуться к кухне.
— Пойдем. Я сделаю тебе сэндвич.
Я поспешила за ним и увидела, как он открывает блестящий пакет с дешевым белым хлебом. В моем доме это была контрабанда. Я не ела ничего подобного... никогда. Мой отец был не только социопатом, но и помешанным на здоровом питании.
— Так что, местный гид. Кого мне нужно обходить стороной? – спросил Кирилл, со спокойной деловитостью готовя бутерброды с арахисовым маслом и джемом.
— Ну, чудак, давай начнем с того, чья кровь на твоей рубашке, – ответила я, наконец обретя голос.
Он поднял бровь, услышав прозвище, но не стал его комментировать.
— Высокий парень, возможно, футболист, выглядел как плод серьезного кровосмешения. Кажется, его приятель называл его Кап.
Я вздрогнула. Я точно знала, о ком он говорит.
Кирилл бросил на меня косой взгляд.
— Так плохо?
— Каплан Холмс. Он - плохая новость и может похвастаться одним из самых больших фан-клубов. Если перейдешь дорогу ему, то перейдешь дорогу им всем, – сказала я ему.
Он также уже в четвертый раз был отстранен от занятий за сексуальное насилие. Как и все остальные, девочка, обвинившая его, перешла в другую школу, а старый добрый Кап вернулся в класс с громкими протестами о своей невиновности. Каплан Холмс был грязью из сточной канавы, но это не убавило желание моего отца свести меня с ним. Он вел дела с Холмс Корпорэйшн и ему было бы выгодно быть связанным с ними каким-то образом.
— А сломать его нос - это считается перейти дорогу? – поинтересовался Кирилл. Я прикрыла рот рукой, борясь с хихиканьем от внезапной картинки. Я никогда не хихикала. Когда ко мне вернулось самообладание, я попыталась согнать улыбку со своего лица, но ухмылка Кирилла дала мне понять, что он ее заметил. Вот вам и крутой образ рядом с этим новеньким.
— Ты в полной заднице, – сказала я Кириллу.
Он отвернулся от стойки и поставил передо мной тарелку. Бутерброд был аккуратно разрезан на четыре части. Кирилл опустил свое длинное тело на шаткий стул. Я сидела напротив и наблюдала, как он поднимает свой стакан с водой в шутливом признании.
— Хорошо, что у меня есть ты в качестве переводчика. Стерва, которую все остерегаются.
Я рассмеялась над этим. Ничего не могла с собой поделать. Затем взяла свой бутерброд и откусила кусочек. Он был вкусным. Действительно вкусным. Я не могла вспомнить, когда в последний раз мне готовил еду кто-то, кому не платил отец.
— Я разберусь с Капом Холмсом. Но взамен хочу твою рубашку, – ответила ему с набитым ртом. — Кто-то должен вставить эту вещь в рамку.
Кирилл рассмеялся. Смех был теплым и глубоким, и мне сразу же захотелось услышать его снова. Его интересное странное лицо впервые расплылось в настоящей улыбке, и я вдруг представила, как он будет выглядеть, когда станет старше. Образ не был неприятным. Ни капельки.
— Я выпью за это, – сказал он и звякнул своим бокалом о мой.
Глава 8
Кирилл
Сейчас
Пластиковый стул подо мной заскрипел, когда я поерзал на нем. Прошел уже час с тех пор, как я привез Мэллори в больницу, которой доверял, а она все еще не очнулась.
Встав, я подошел взглянуть на нее в десятый раз за этот час. Было не так волнительно наблюдать за ее бессознательным состоянием, понимая, что в общественном месте она в относительной безопасности. Мне больше нравилось смотреть, как она спит, когда она пряталась в своей дерьмовой квартирке, где ее удерживали от меня только хлипкий замок и рваное одеяло. Скоро, очень скоро я буду наблюдать за тем, как она спит в своей новой красивой тюрьме каждую ночь.
Я попросил доктора сделать ей ряд анализов. Я хотел, чтобы она была в отличной физической форме, прежде чем мы продолжим нашу игру. Молли даже не подозревала, что первые ходы уже разыграны. Ей необходимо быть сильной и здоровой, чтобы пережить меня и мою месть. Позже, когда жажда мести будет утолена, ей нужно будет быть сильной, чтобы разделить со мной жизнь в роли моей жены и матери моих детей. Я больше никогда не расстанусь с ней.
Она зашевелилась во сне, ее гладкий лоб наморщился, когда она стала ворочаться от кошмаров. Хотел бы я установить камеру у нее в голове и посмотреть, какие демоны преследуют ее даже во сне. Я не любил конкуренцию.
Доктор Петров предупредил меня, что у нее недостаток сна и витаминов. Он много цокал, осматривая ее, с осуждающим женоненавистничеством, типичным для русского эмигранта его возраста. Он был неспособен понять, что некоторые молодые люди бедны и что эта бедность накладывает свой отпечаток на их организм. Тем не менее от его бесстрастного перечня физических симптомов у меня что-то сжалось в животе. Она выбрала такую жизнь вместо того, чтобы ждать меня, как обещала.
Пока я смотрел, как она спит, вернулся доктор.