В ответ на голодающее выражение лиц Ликурга и Хустины спрашиваю:
– Вам уделили внимание? Хотите выпить чего-нибудь?
Они отказываются. Я встаю. Темнеет. Дом все быстрее заполняется людьми. К ночи он ими переполнится. Думаю, необходимо отдохнуть. Мне еще стоять все службу на ногах. Я пообещал себе провести эти несколько часов рядом с гробом, сопровождая ее в последний путь. Стану вороном, влюбленным в пропащую душу. Кладбищенским барсуком, охраняющим двери ее склепа. Поднимаюсь по лестнице. Чтобы заснуть, мне нужна трехспальная кровать и женские звуки скрипок. Перед сном нужно проведать Талию. Я завидую глубокому сну жены.
Проходя мимо кабинета Патрокла, решаю зайти внутрь. Тесть разговаривает с инженером Дрюу. Они не тратят время на приветствия, я также не издаю ни звука и бесцеремонно валюсь на диван. Они обсуждают что-то без остановки. Их разговор похож на стрекот печатной машинки. Монотонная, усыпляющая болтовня. Мои веки неудержимо смыкаются.
Дрюу говорил о том, что уровень воды в реке поднялся до угрожающей отметки. Из-за таяния снега в горах и ливней нужно ждать наводнения. В ста километрах выше течение проглотило дом с тринадцатью жильцами. Сегодня утром по радио объявили, что река затопит пригород. По мнению Дрюу, журналисты не преувеличивали. Грядет самое бурное за сто лет половодье. Квартал лежит в зоне риска.
– Десять лет назад ты клялся, что район не уйдет под воду, – напомнил ему Патрокл.
– Я давал гарантии покупателям, потому что вы приказали мне решить вопрос с наводнениями. Мы ведь вели строительство в древнем русле реки, у клиентов были сомнения.
– Я распорядился покончить с пессимизмом, а не обманывать всех.
– Я и не обманывал, я просто вселил в них уверенность.
– Все подумают, что ты обвел их вокруг пальца… Несмотря ни на что, я не чувствую опасности. За последние десять лет произошло какое-нибудь наводнение? Нет. Вода не смыла ни одного песочного замка на пляже поблизости. Исходя из этого, я считаю, что пляж не подвластен природным стихиям. Не пойму, почему ты решил покаяться именно сейчас.
Дрюу подозревает, что ему никто не поверит. Такая у него судьба. Никто не признает в нем ни бельгийца, ни дипломированного инженера. Люди поговаривают, что проект пирамиды разработал Патрокл, а Дрюу лишь поставил под ним свою подпись, узаконив его работу. Ему никак не избавиться от дурной славы. В глазах общественности все, что он делает, – блеф. Его всегда подозревают в игре краплеными картами.
Я заснул, сидя на диване. Будь это в моей воле, я не просыпался бы до конца погребения. Мне претил дух праздника, созданный Дель Пасо-и-Тронкосо вокруг похорон. Мне хотелось, чтобы Хулию закопали в саду, без гроба, голую, завернув в шелковую штору. Ее плоть, разлагаясь, вернулась бы в этот мир, став лилиями, амарантами, орхидеями, вьюнками, мальвами и плевелами. Броня из средств для бальзамирования не даст ей вернуться в круговорот жизни.
Меня будит Пабло. Я спал не больше пяти минут. Приехал полицейский инспектор. Его живот закрывает практически все мое поле зрения. Узнаю усатое лицо инспектора Хуареса.
Патрокл представил меня своим зятем.
– Молодой человек, мне кажется, мы раньше встречались, – говорит он, – но не помню, где имел честь вас видеть.
– Если бы я был привязан к стулу и мне в лицо светила лампа, вы меня узнали бы. Вы меня как-то задержали.
– Смотрю, вы любите шутить.
– Правда. Это было на границе с Бразилией.
– Не может быть. Я мошенников вижу издалека. И всех, кого задерживал, помню очень хорошо. Я полагаюсь больше на память, чем на картотеку преступников, – этим безапелляционным утверждением полицейский покончил с делом.
Он потолстел, его брюхо нависало над ремнем, как выступ скалы, готовый вот-вот обвалиться. Присутствие Хуареса меня тяготило. Он напоминал мне полицейских из сериалов, которые в начале истории пашут в глуши, а когда действие переносится в город, чудесным образом оказываются и там. Прием, придуманный для экономии на актерах. Удивительно, но жизнь прибегает к приемам и вольностям сценаристов.
– Мне доложили, что вы препятствуете вскрытию, – сказал инспектор Патроклу.
– Я категорически против и выставлю взашей того, кто осмелиться снова завести об этом разговор. В мои времена следователи не выпускали кишки из беззащитных трупов, чтобы разобраться в деле. Они отправлялись на улицу, чтобы все разузнать. Обычно со своим делом они справлялись, – вскипел Патрокл.