Выставка прошла с успехом. Записям в гостевой книге не было конца. У меня заслезились глаза при попытке подсчитать их количество. В течение двух недель любопытные раскрывали рты, стоя напротив моих творений. Те, что посмелее, подходили ко мне с поздравлениями. Я выслушивал советы: дельные и дурацкие, от художников и людей с дурным вкусом, покровительственные, авторитарные, наивные. Лучший из них: темой следующих работ должна быть женская нагота, ничто не привлекает публику так, как аппетитный женский зад. Над этим предложением я до сих пор думаю.
Выставка прошла с успехом. Однако я не продал ни одной фотографии. Само по себе отсутствие желающих купить что-либо не огорчило меня. Нам, новичкам, тяжело расставаться с первыми работами. Коммерческая неудача предприятия встревожила бы меня меньше, если бы Талию из-за моего провала не мучила головная боль. Она была весьма обеспокоена. Причина: в доме нет места для складирования кучи портретов в рамках. Уверен, будь Талия смелее, она сожгла бы их, чтобы они не нарушали пространственный баланс внутри нашего жилища. Не исключено, что она предложила бы мне изготовить из них микрофильм и хранить его в наперстке.
Однако если бы Талия уничтожила мои произведения, то не из злого умысла, а из соображений поддержания порядка в доме. В глубине души она чрезвычайно радовалась моему занятию фотографией.
– Наконец-то ты отыскал свое призвание, – сказала она решительным тоном, и ее слова прозвучали как безапелляционное заявление.
В последнее время Талия стала заметно более волевой и уверенной в себе. Эта смелость сделала ее отчасти властной. С нею происходили метаморфозы – вплоть до одежды. Она всегда отдавала предпочтение шелку и женственным нарядам, сейчас же носила траурные одеяния в спортивном стиле, почти мужскую одежду, черные брюки и пиджак, маленький черный галстук. Уже несколько недель она не надевала юбку.
– Ты мне не ответил, – настаивала она. – Ты отыскал свое призвание в фотографии?
– Не знаю. Я неделями только и думал об организации этого дерьма.
– Не умаляй свои таланты. Выставка может стать отправной точкой в создании главного в твоей жизни произведения.
– Талия, я рад, что ты всерьез воспринимаешь мои потуги и не разделяешь мнения экспертов. В одной статье они называют меня перспективным любителем.
– Какая дерзость! Я считаю тебя профессионалом, – возмутилась она.
– Профессионалом? Не произноси это слово в присутствии своих родителей. Ведь это они создали мне образ любителя. В их представлении профессиональный фотограф – это тот, кто слоняется по торжествам и продает за гроши свои услуги или ставит свой штатив на городской площади, предлагая провинциалам сфотографироваться. Твои родители наложили вето на профессию фотографа. Это ремесло, не достойное их зятя, но в качестве хобби они его одобряют.
– В любом случае ты профессионал.
– Хотелось бы им стать. Но мне не хватает опыта.
– Работай усердно и наберешься, – сказала Талия.
Мне показалось, что меня пришпорили. Ощущение, что Талия оседлала меня и натягивает поводья, не покидало меня в то время. Смерть Хулии вызвала перемены в нас обоих. Вместе с Хулией в могилу отправилась и наша старая кожа. Однако сначала была лишь боль. Талия страдала сильнее всех. Для усмирения ее мук тут же были призваны успокоительные. Из плена транквилизаторов она вышла более крепкой, чем раньше. Я с трудом узнал в ней свою жену. Вчера она была покорна родителям, мужу и Римской курии [41], теперь она стала строптивой. Ее умение отстаивать свое мнение граничит с жестокостью. Она тиранит родителей, будучи к ним требовательной и не дает им спуску.
Я переживал смерть Хулии совсем иначе. В течение первых недель я постоянно ощущал ее присутствие. Тень Хулии навечно повисла облаком над моей головой. Тень, как от огромного влюбленного ската, который вот-вот меня проглотит. Пробуждаясь от сна, я слышал ее голос и потому воображал, что она провела ночь в беседе со мной, сидя на кровати. На улице она вселялась в школьниц, шедших мне навстречу. Однажды, расчесываясь, я увидел в зеркале вместо своего отражения лицо Хулии и остолбенел от испуга. Трагическая судьба у мертвых – становиться нашими наваждениями.
41