Алекс был центром притяжения, все общество вращалось вокруг него. Никто не сомневался в силе его интеллекта, включая его самого. Вера Алекса в свои способности была настолько сильна, что ему не приходилось их подтверждать. Он совершал лишь одно усилие – составлял речи, наполовину переписанные из учебника по ораторскому мастерству.
Обладая обаянием меланхоличного тореадора, в котором смешивались аскетичный идеализм и женственная чувственность, он ловко управлялся с поклонницами. И ловко ускользал от них. Ухаживал за девушками из богатых семей, услаждая их слух своим красноречием, но не позволяя себе большего.
Алекс был одним из тех счастливчиков, будущее которых определено с момента рождения. Лень и нерадивость объяснялись его уверенностью в завтрашнем дне. Если судьба ясна, зачем прилагать усилия? Нам казалось, что через пару лет он станет птицей высокого полета. Быть с ним рядом значило иметь возможность воспользоваться тенью его влияния в недалеком будущем.
Грядущий триумф Алекса просматривался настолько четко, насколько мутным было его происхождение. Он никогда не утверждал, что рожден от неизвестного отца, однако никто не мог сказать, кто его отец, и об этом все время судачили. На протяжении нескольких лет он оплакивал погибшего в катастрофе отца – пилота авиакомпании «Панагра». Затем намекал, что был зачат от испанского дворянина, который при первой удобной возможности бросил наследника и вернулся в Мадрид в объятия сонного царства. Ходили слухи, что его отец – генерал из Ла-Паса, недавно погибший при государственном перевороте. Версиям не было бы конца, не появись основная гипотеза: Алекс был зачат чудесным образом с помощью всего лишь одной яйцеклетки, отвергающей сперматозоиды и даже не нуждающейся в них вовсе. Говорят, что эту теорию ему внушила в детстве мать.
Помимо множества предполагаемых отцов и полного отсутствия реального у Алекса нашелся еще и духовный – Леон, испанский священник, член «Опус Деи» [14], который увидел в мальчике будущего христианского лидера. Своей опекой служитель культа украл у Алекса детство и юность. Пока мы играли в жмурки, он заучивал наизусть речи суровых иберийских правителей. В то время как мы делали первые вылазки в бордели, он препарировал абстрактные формулировки Ортеги-и-Гассета [15]. За Алексом смотрели как за наследным принцем. Короткими глотками он потягивал из бутылочки образцы искусства эпохи Возрождения, густой витаминный коктейль из трудов софистов и калорийное протеиновое питание из работ Макиавелли. Его упаковали и франкировали для доставки в мир власть имущих. Почему же посылка не дошла по адресу?
Он получил стипендию для обучения в одном из тех американских университетов, где средний IQ студентов превышает гималайские высоты. Спустя пять лет он вернулся домой обладателем непереводимой специальности и диплома, который никто так и не увидел. Говорили, что он стал кандидатом политических наук. Я также слышал, что он специализировался на средневековом искусстве. Кто-то думал, что он стал специалистом по Латинской Америке. Были и такие, кто подозревал, что он агент ЦРУ. Как бы то ни было, Алекс никогда не занимался приобретенной профессией. Но загадочное академическое звание открыло ему путь к синекурам в госучреждениях, где его эрудиция вызывала всеобщее восхищение.
Одним сентябрьским днем он заявил, что является сыном священника Леона. И потребовал наследство авансом. Его устроила бы половина приходского дома.
Заподозрили неладное с головой. Однако никто не мог поставить сколь-нибудь точный диагноз. Собирались консилиумы. Специалисты сыпали противоположными мнениями. Алекс тем временем угрожал отправиться на радио и потребовать в прямом эфире признать его происхождение. Чтобы больному не приходилось слоняться по коридорам разных клиник, его вверили психиатру старой закалки, который ни разу в своей жизни ни в чем не усомнился; всякий, кто заходил в его кабинет, выходил оттуда, волоча тройной крест из диагноза, прогноза и метода лечения. Врач, не моргнув глазом, обрек Алекса на интенсивную электротерапию. Парень пережил тридцать сеансов электрошока, по завершении которых он начисто забыл о своих генеалогических притязаниях (или просто отказался от них).
Глубоко опечаленный покровитель Алекса испросил разрешение перевестись в Арику [16]. Мне известно, что там он скинул сутану и взял в жены вдову, у которой было шесть детей. Ему требовалось многочисленное потомство, чтобы компенсировать утрату любимого ученика.
16