– Таназаки, много ли мы заработали в этом месяце?
– Мы ничего не заработали и ничего не потеряли. Все как всегда.
– Говоря откровенно, мы увязли в болоте, – сказал я, повысив голос. – Отгадай, в чем причина застоя?
– Все благодаря моей финансовой смекалке, – объяснил Андрес. – Во время экономического кризиса, когда вчерашние богачи теряют свои состояния, закрывают фабрики и магазины, а предприниматели замышляют самоубийство, наш бизнес благодаря моему руководству продолжает существовать.
– Я другого мнения. Мы не развиваемся, потому что ты фальшивый японец, одна видимость камикадзе. Тебе недостает главных качеств твоей нации. Ты даже по-испански говоришь без японского акцента. Клиентов этот факт деморализует. Они ждут, что язык у тебя будет заплетаться. К японцу, говорящему с уморительным произношением, они прониклись бы безграничным доверием.
– Я не японец, я нисэй [19], сын эмигрантов, – возмутился Андрес.
– Наша паства в таких тонкостях не разбирается. Другой твой недостаток: ты не знаешь карате. Любой доходяга влепит тебе пощечину. От азиата требуется умение убивать неприятелей секретными приемами.
– Чтобы сеньол был лад, пойду в академию калате, – ответил Андрес в духе дипломатов Страны восходящего солнца, чем спасся от увольнения.
После этого разговора Андрес смирился с моим присутствием в студии. Это было несложно, места для двоих хватало с лихвой. Студия располагалась в доме, размеры которого превосходили наши потребности. Я не подыскивал место поменьше, поскольку с самого начала аренду платил тесть. В передних залах мы принимали клиентов, в глубине дома устроили темную комнату. Кроме того, мы оборудовали два кабинета, кухню, где Андрес готовил кофе, и комнату двусмысленного назначения – с кроватью, где мой неутомимый работник обхаживал своих гейш. Еще нашлось место для склада, утробу которого мы быстро набили всякой мелочью, и в этой среде в результате генетических мутаций вывелась белая разновидность тараканов.
Когда мы сняли дом, зимой потолок в нем протекал в десятках мест, а летом в него проникала жара и обезвоживала постояльцев. Строитель починил крышу и герметично заделал все помещения, чтобы можно было установить кондиционер. В итоге потолок сейчас мокрый круглый год, а когда кондиционеры выходят из строя, жаре в этом доме могут позавидовать плавильные печи.
В один из дней, когда мы занимались техникой проявки, Хулия пришла с новостью:
– Ольгу изнасиловали.
Стоявшая рядом подруга, бледная и прямая, как свеча, поправила ее:
– На самом деле я не знаю, изнасиловали меня или нет.
– И да, и нет, – ответила Хулия.
– В итоге он с ней занимался сексом или объяснял диалектику? – попробовал я выяснить. Они встревоженно посмотрели на меня, и я сменил тон: – Успокойтесь. Сейчас разберемся. Скажите мне, где, черт побери, произошла эта мерзость.
– У Ольги дома. Там перед входом есть глухой коридор между двумя дверьми. Она столкнулась с Алексом на улице, и он ее проводил до этого коридора. Ей в голову не могло прийти, что Алекс набросится на нее. В трех метрах от них родители Ольги смотрели по телевизору «Рабыню Изауру».
– Как подло! Сочувствую, – пролепетал я.
– Не сочувствуй понапрасну. Мы не знаем, произошло изнасилование или нет.
Мне следовало ответить: «Соболезную. Ты пропустила самую интересную серию». На этом тема была бы закрыта. Однако я настойчиво жал на одну и ту же кнопку:
– Какой ужас! Должно быть, он накормил тебя наркотиками.
– Он не давал мне наркотиков. Посмотрел на меня пристально и снял все ниже пояса. Больше ничего конкретного не помню.
– Наверняка шок вызвал у тебя потерю памяти, – предположил я.
– Возможно, да, возможно, нет. У меня в голове куча картинок, но они не кажутся настоящими. Думаю, что они возникли из-за паники, чтобы заполнить пустоту в моем сознании.
– Тогда сконцентрируйся на тех ненастоящих воспоминаниях, которые не покидают тебя, и ответь, изнасиловал ли он тебя в этом полусне.
– Я этого тоже не знаю. Меня никогда в жизни не насиловали. У меня нет опыта, чтобы судить.
Ольга хотела сказать, что не знает, сохранила ли она девственность. Целомудрие до вступления в брак было для нее крайне важно. Утрата невинности повлекла бы за собой смену жизненной роли. До этого момента она виртуозно справлялась с амплуа непорочной девы. Даже когда сидела, она держала ноги вместе. Никогда не использовала гинекологические тампоны, игнорируя уверения рекламы в их безвредности. Она научилась мастерски произносить слово «нет» – энергично и безапелляционно. Если она вытаскивала занозы из пальца влюбленного в нее парня, его кожа никогда не воспалялась. Этот влюбленный убеждался в ее недоступности так крепко, что в итоге она сама проникалась к нему неподкупным уважением. Даже если бы Ольга задыхалась в его объятиях, как рыба, вынутая из воды, он прекратил бы свое наступление за секунду до ее капитуляции. Видимо, чистота Ольги, как кружка из небьющегося фаянса, сама себе гарантировала свое существование, упади она хоть сто раз на пол, она не разбилась бы.
19