В ящиках письменного стола Гумусио скопились кипы тщательно составленных документов, на которых не хватало печатей и подписей. В них отражалось текущее состояние дел банка. Изучая их, я спрашивал себя, почему он их хранил, не пуская в дело. Я подписал три из них и передал Арминде, чтобы она отправила их по почте.
– Какая работоспособность! – похвалила меня девушка.
– То ли еще будет, когда заработают все мои турбины, – пригрозил я, воодушевившись.
В награду за мое усердие она постоянно готовила кофе. От кофеина в желудке пекло, а глаза не закрывались еще два дня.
Приехали Ольга с Хулией. С высоты председательского кресла они показались мне как никогда капризными и инфантильными. Чтобы не противоречить моему впечатлению, они принялись вести себя как две школьницы. Стучали по кнопкам пишущей машинки, как будто играли на пианино. Подрисовали рожки на портрете видного государственного деятеля. Хулия надела на голову бюстгальтер, забытый Арминдой. Ольга повязала как галстук колготки вокруг шеи.
– Невероятно, – выдохнула Хулия. – У тебя физиономия юриста. Ты внушаешь уверенность. Уверенность в том, что тебе нельзя доверять.
– Никогда не представляла тебя деловым и серьезным, – призналась Ольга. – Я рада, что ты изменился.
– Ольга мне не поверила, когда я ей сказала, что ты решил заняться своей профессией.
– Дело в том, что мне нужен адвокат.
– Тебе крупно повезло, Ольга. Ты станешь первой клиенткой Хонаса. Выкладывай, что стряслось.
Свет, фильтрованный оконным стеклом, освещал левые стороны лиц обеих, правые закрывали розоватые тени. Они сидели в соседних креслах, Хулия будто вторила Ольге световым эхом. Ревел кондиционер.
– Я хочу, чтобы ты упрятал в тюрьму своего друга Эстебана, – попросила Ольга.
– В чем ты его обвиняешь?
– В лишении меня девственности гинекологическими инструментами во время осмотра. Медикам вообще доверяться нельзя… Он меня заверил, что я сохранила невинность. Но нервозность, с которой он меня убеждал, навела меня на подозрение. Я сходила к другому врачу, и он подтвердил, что девственная плева разорвана.
– Он не лишал тебя девственности. Он солгал, что ты по-прежнему чиста, чтобы ты не расстроилась, – объяснил я ей.
– Так и знала, что ты будешь его защищать. Но если ты мне не поможешь, я найду другого адвокатишку. Этот безответственный коновал все равно сядет за решетку.
– Судья расхохочется от твоих требований. Кто в наши дни беспокоится о таких анатомических мелочах?
– Я беспокоюсь, – ответила Ольга. – И не хочу, чтобы об этом узнала мама. Она будет прыгать от радости, если ей скажут. Я не перенесу ее одобрения за то, что повела себя как хорошая девочка и потеряла невинность, как она мне посоветовала.
– Сходите на прием к моему коллеге Ликургу. Он специалист по девичьим бедам. Уверен, он вас сориентирует. По договору, я не имею права вести сторонние дела, – солгал я.
– Ликург – это не тот ли бесстыдник, в конторе у которого практиковалась Сильвия? Она нам рассказывала, как пинала его по левой ноге, когда он пытался схватить ее за грудь. Это он?
– Он самый, – подтвердила Хулия.
– Тогда не пойду, – заявила Ольга.
– Сходи к пластическому хирургу. Он вернет тебе невинность, – посоветовал я.
– Я хочу, чтобы этого гинеколога расстреляли.
– Тогда поговори с Ликургом. Если он не отыщет законного способа отомстить (а его точно нет, поскольку врач ни в чем не виноват), он сам вызовется ликвидировать Эстебана. За деньги Ликург вставит в задницу свечу самому дьяволу.
– К сожалению, я не выношу конкистадориков, распускающих руки, – заявила Ольга.
– Если он будет к тебе приставать, пни его по правой ноге, – предложил я.
– А почему не по левой?
– Потому что он до сих пор не выздоровел после общения с Сильвией. Или тебе хочется работать с адвокатом-инвалидом?
– Предпочитаю такого, который быстро бегает. Если он проиграет дело, ему придется спасаться от меня.
Довольные, они встали и направились в контору Ликурга.
Глава XIII
– Только посмотри, кто участвует в конкурсе «Мисс Боливия», – сказал он.
– Я ее не знаю. Но она восхитительна. Даже если найдутся брюнетки пороскошнее, она все равно не останется незамеченной, – ответил я и, снизив голос, поинтересовался: – Ваша подружка?