Я свернул в свой район. Солнце острыми лучами обесцветило брусчатку. Деревья поседели. На крышах серебряная черепица. Ощущение, что вокруг горит тысяча прожекторов. Природа обескровила и потеряла краски. Нужно надеть очки, чтобы спастись от смертоносной белизны.
Заворачиваю за угол дома. Угадайте, с кем сталкиваюсь. С Хулией. Единственная капля крови на солнечной простыне.
Жму на тормоз. Сомневаюсь, не галлюцинация ли это. Но она не рассеивается. Должно быть, в последнюю минуту она раскаялась и стрелой вылетела из номера. Она идет в мою сторону. Взгляд серьезный, губы счастливо приоткрытые, бедра колышутся под платьем в такт шагам, как волны, которые несутся навстречу мне, чтобы захлестнуть.
– Привет, котик! Какой ты бледный. У тебя понос? – спрашивает она.
Я пытаюсь скрыть радость от встречи, потому что в этот момент открывается дверь гаража и из него выезжает машина Патрокла. Моя эрекция угасает. Мы переглядываемся тайком.
Из случившегося не стоит делать вывод, что Хулия – средневековая святая, способная раздваиваться и творить чудеса в двух местах одновременно. Я сам в течение нескольких часов пребывал в заблуждении, что полюбил фантом. Позже Хулия развенчала этот миф. Произошла путаница, достойная мексиканской мелодрамы.
Если коротко, то спутницей Ликурга в гостинице была Ольга, которую я в силу ослепившей меня ревности принял за Хулию. Во всей этой истории Хулия сыграла роль сводницы, став связной между двумя нашими друзьями и утаив от меня свой поступок. Неразбериха произошла оттого, что, подслушав телефонный разговор, я не предположил, что Ликург говорит с Ольгой, а не с Хулией.
– Твоя подружка решилась на новое гинекологическое обследование? – спросил я.
– Нет, они влюбились друг в друга с первого взгляда… Встретились, чтобы поговорить о своих чувствах. А не для того, о чем ты подумал.
– Не сомневаюсь. Ликург обожает дискуссии, – ответил я.
Мне больше не хотелось думать об этой парочке. Я взял руку Хулии. В том, что она рядом, было что-то волшебное. Нас разделяли полметра, но я чувствовал себя внутри окружавшей ее ауры. Я вдыхал ее аромат и спрашивал себя: что заставило ее выбежать в самое пекло на улицу, даже не приняв душ после ванны с водорослями?
Глава XVI
Помните любовное признание, которое я сделал Арминде? Я позабыл о нем в тот же день. Оно воскресло в моей памяти на следующее утро, когда Арминда вошла в кабинет. Ответ прозвучал в движениях ее тела, а не в словах. Она покачивала бедрами чувственно и сладострастно. На ней было красное платье. Ее живот также мягко колыхался. Наверняка она вынашивала девочку, и та участвовала в материнском флирте.
Арминда зашла напомнить мне о делах на сегодня. Я встретил ее стоя. Она подошла ко мне и вручила ежедневник с повесткой дня.
– Вы его даже не уроните на пол? – спросила она.
– Почему я должен его ронять?
– Все мои начальники постоянно роняли документы. У них были кривые руки. Потом они охотно наклонялись и помогали мне собирать бумаги. Но на полу эти руки снова становились умелыми, – произнесла она лукаво.
– И много времени вы проводили вместе, подбирая бумаги? – спросил я.
– Это зависело от меня, – ответила она улыбаясь и усилила напор. – Вы к таким методам не прибегали. Меня подкупило то, что вы не стали искать предлог, и заявили обо всем прямо.
– Я не такой джентльмен, каким кажусь, – поспешил ответить я.
– Я подумала над вашим предложением… В начале я решила сказать «да». Потом начала колебаться – то ли оскорбиться, то ли обрадоваться вашему интересу ко мне.
– Разозлитесь на меня. Почувствуйте себя оскорбленной. Я вам наговорил глупостей под влиянием дурных намерений… Можете дать мне пощечину, если хотите.
Подозреваю, Арминда приняла меня за умалишенного. Однако мой отказ она встретила с облегчением. Влечения ко мне она не испытывала, но считала, что обязана меня ублажать. Должно быть, с предыдущими начальниками она оказывалась в такой ситуации часто. Стадо кретинов.
– А сейчас мне нужно идти в суд, – предупредил я ее. – Узнаю о текущих процессах банка. Я планирую завершить их один за другим.
Утро было прозрачным и светлым, как бокал белого мартини. Кроны деревьев служили фильтрами солнечного света. На голову прохожего лучи падали кротко и мягко. Прогулка под таким ионным дождиком наполнила меня абсурдной гордостью. Я представил себя соавтором действа. Как будто я мастер по утренним часам и сейчас оцениваю качество своей работы. Оттого, что Хулия любила меня, я раздувался манией величия. Она наполняла меня самодостаточностью, побуждала творить добрые дела, не приставать к своей секретарше и любить весь род человеческий, включая свою жену и Маргарет Тэтчер.