– Мне кажется, или вы оправдываете беззаконие? – спросил я.
– Я его не оправдываю. Я всего лишь привожу пример последствий «выполнения своего долга» каждым из нас. Представь, что будет в день, когда военные примутся охранять наши границы. Возникнут международные конфликты. Нам придется отвоевывать у соседей территории, которые они у нас когда-то отняли. В результате начнется война и нищета. Пусть лучше разбивают военные лагеря в городах и заискивают перед властью.
Мне захотелось, чтобы мой отец восстал из могилы и послушал эти доводы. А из другой могилы восстал бы брат Августин, мой учитель Закона Божия. Пусть старый либерал и духовный наставник сплетут кокон, чтобы защитить мой незрелый дух от разложения, поскольку в моем арсенале оставалось все меньше аргументов.
Директор не умолкал.
– Если мы будем выполнять свои обязанности, вымрет черный рынок. Где ты будешь покупать виски? Кто поменяет тебе песо на доллары, чтобы спасти твои сбережения от инфляции?
– Я предпочту отказаться от виски и сохранить собственное достоинство, – ответил я и услышал доносящиеся издалека аплодисменты сурового Августина.
– Красивыми словами сыт не будешь. Ты растерянный идеалист, который только что потерял работу из-за неумения адаптироваться. Я же, хоть и кажусь тебе аморальным, продолжу руководить этим учреждением. И я не сомневаюсь, для меня в этой стране всегда найдется теплое местечко, кто бы ею ни правил. Любому режиму нужные гибкие люди.
Мальчик, которого брат Августин готовил к первому причастию, продолжал сопротивляться и снова был удостоен аплодисментов своего духовного пастыря:
– Грош цена работе в банке, если из-за нее придется стать оппортунистом, – заявил я.
– Ты безрассудно геройствуешь, как Дон Кихот, только потому, что тебе покровительствует тесть. К сожалению, его опека не будет длиться вечно. Пользуясь возможностью, сообщаю тебе, что твой тесть прогорел.
– Не может быть.
– Самое яркое доказательство банкротства Патрокла – твое увольнение. Я не осмелился бы уволить тебя, если бы за тобой стоял влиятельный человек… Но не расстраивайся. Улыбнись, без чужой помощи у тебя появится возможность повзрослеть.
Я пытался радоваться, но не выходило. Ничего хорошего в зрелости я не видел. Я не из тех, кто смиренно принимает ревматизм, облысение и издевательства детей-подростков.
Директор уловил мое смятение и позволил себе покровительствующий тон. Он задрал вверх указательный палец и направил его на висевшее на стене изображение броненосца, роющего нору.
– Хочешь добиться успеха в жизни? – спросил он.
– Не знаю, – сказал я.
– Ясно, что хочешь, но ты слишком робок, чтобы признаться.
– Возможно, – промямлил я.
– В общем, если хочешь побеждать, будь как броненосец. Взамен гордыни, достоинства и стыдливости обзаведись броней, как у него. Не бойся рыться в грязи, чтобы отыскать пропитание. А если почуешь опасность, беги в свою нору. Не стоит смотреть в глаза врагам. Они сами ослабнут. Будь как броненосец, и станешь победителем.
Ему бы трактаты по этике писать. Он знаток своего дела.
– Почему вы призываете меня к осмотрительности? – спросил я.
– Потому что идущие ко дну предприниматели имеют обыкновение класть много денег в банк, чтобы заверить всех в своей платежеспособности. Благодаря этому цирку банк зарабатывает, а банкрот может обмануть какого-нибудь лопуха и поправить свои дела. Однако, если он поймет, что мы знаем о его несостоятельности, то игра теряет смысл. Не так ли?
После ухода из банка радость защекотала мне нервы. Я смаковал картины грядущей бедности. Мне представлялось, как мы с Хулией живем в глухой деревне, она шьет одежду для местных жителей, а я развожу кур и выращиваю кукурузу. Наслаждаться фантазиями пришлось недолго. Я взглянул на будущее с другой стороны и ужаснулся. Мы не знали, каково это – жить бедно. В нашем образовании недоставало практики нищеты. Что стоило нашим родителям отправить нас на семестр в рабочий квартал? Неподготовленных, банкротство застало нас врасплох.
Я зашел в дом и не обнаружил признаков экономического краха. Даже подумал, что директор меня обманул. В кладовой было полно запасов. Тесть с тещей, как всегда, снабдили нас фруктами, мясом и другими продуктами. Мухи, кружившие по дому, были, как и раньше, упитанные и ленивые.
Талия позвала меня из спальни. Она лежала на кровати. У нее было бледное лицо, макияж размыли слезы. Я поцеловал ее в щеку и спросил:
– Что случилось?
– Папа сошел с ума. Он прислал сюда скульптора, чтобы он сделал слепок моего лица для посмертной маски.