Отсутствие отклика на мои слова заставило меня погрузиться в блаженное молчание. В ужасное молчание, которое заключило меня в свою утробу. Весь город был этой темной утробой. Мне осточертели городские виды. Иногда я сбегал из пригорода, шел к реке, ложился на песок и позволял себе быть погребенным журчанием воды. Во время такого отдыха моя мозговая активность активизировалась. Покой разжигал очаг моих нейронов. Как горячие пирожки, из этого огня возникали все новые и новые идеи. Безобидные чудачества. Похитить Арминду. Жениться на Хулии по обычаям индейцев чиригуано. Надеть смокинг и покончить с собой, выпив бутылек розового масла. Вступить в Союз бедных крестьян и баллотироваться в депутаты. Грезы все больше помрачали мой рассудок. Фантазия раздувала огонь в моих венах. Но огонь этот был блуждающим, планы эфемерными, и я без остановки тасовал их.
Из всех моих выдумок одна оказалась весьма живучей – подзаработать на перевозке кокаина. Масса людей занималась таким туризмом. Благородные дамы. Блудные дети. Ложные беременные. Отчаянные влюбленные. Бандиты выходного дня. Неизлечимо больные, желающие в последние часы жизни сколотить наследство для детей. Чтобы позволить мне сделаться одним из них, совесть потребовала озвучить причины, оправдывающие нарушение закона. Я искал их и не находил. Как ни парадоксально, единственным предлогом было отсутствие серьезных и уважительных причин не совершать этого шага. Приключение помогло бы мне заполнить пустоту. Вокруг меня исчезал старый мир. Мои родственники стали химерами. Патрокл, Ира, Хулия, Талия, друзья – все казались разлагающимися трупами, отказывающимися покоиться в могилах. Их реальность и порядок вещей, к которому меня приучали малыми дозами, начиная с уроков Закона Божия и заканчивая кодексами, изученными мною в университете, погружались в средневековую тьму. Вокруг только мертвецы и мгла. И когда, вместо призраков, они представали передо мной живыми и здоровыми, я пробовал рассеять этот мираж, убеждал себя, что они жильцы сожранного изнутри термитами дома, от которого остался лишь фасад. Я представлял, как от прикосновения пальцев сооружение рушится. Потом я сомневался в своих оценках. Не слишком ли сурово я поступлю с ними? Не ошибся ли я, осудив их? Недостаток уверенности погасил тлеющие огни сомнений, все еще мерцавшие перед глазами. В таких условиях лететь с четырьмя сумками кокаина, с пустыми руками или с контрабандой фиалок значило совершить одно и то же действие.
Для осуществления задуманного было необходимо, чтобы меня нанял наркоторговец. На ум пришел Антонио Экстремадура. Интересный жук этот Антонио Экстремадура. Мы вместе учились в школе. Более ответственного ученика я не знал. Он гнул спину перед учителями, потел на уроках, стараясь заработать самую высокую оценку. Образцово-показательный ребенок. Он отправился в Соединенные Штаты изучать экономику. Через несколько лет появился в Боливии, став одним из звеньев в цепи торговцев кокаином. Я ничуть не удивился. Вглядываясь в его биографию, не вижу противоречия между его примерным поведением в школе и занятием наркоторговлей теперь. В детстве он с той же готовностью присягал на верность учителям, с какой сейчас служил Чико Линдо. Если бы Антонио воспитывался в картезианском монастыре Гран Картуха, то вырос бы аскетом, в Треблинке [35] он прослыл бы самым усердным палачом. Антонио творил себя по образу и подобию своего хозяина. Рабский инстинкт заставлял его искать тень могущественного заступника. Его пластилиновая мораль модифицировалась под любую систему ценностей. Главный его талант заключался в полном отсутствии талантов. Он родился бесцветным, идеальным подчиненным, на фоне которого любой босс блистал. Чтобы скрасить свою посредственность, Антонио одевался дорого, одежду ему шил нью-йоркский портной. Однако тому не удавалось преобразить его, наоборот, получалось лишь подчеркнуть недостатки. Обладая небольшим ростом и выдающимся носом, Антонио делался незаметным в обычном костюме, в оригинальных нарядах он смотрелся пажом или шутом, в общем, одеяния, способного его приукрасить, не существовало. Он был прилипалой, которому суждено сгинуть вдали от кормивших его акул. Если его сфотографировать одного, то лицо его не появится на негативе.
Я отправился навестить его в гостиницу, где он расположился. Даже приезжая в наш город на полгода, он не снимал дом, а кичился тем, что жил в самом дорогом отеле.
Я зашел в его номер-люкс. Для начала он налил два бокала виски. Виски царил в этом номере, он был ароматом, преобладающим в интерьере цветом, благородной ноткой в плотном воздухе, навязчивой мелодией. За неимением конкретной темы для начала разговора он посетовал на отсутствие в гостиничной администрации телекса [36]. Узколобые латиноамериканцы. Пожаловался на невозможность найти секретаршу-полиглота. Он не искал ничего необыкновенного. Ему подошла бы курица, говорящая на английском, французском, немецком, фламандском и японском языках. Неужели для этого необходимо поместить объявление во всех газетах страны? В газетах половины континента? Девочки в этой стране не готовятся жить в условиях рыночной конкуренции. Он не из тех, кто приглашает девушку на работу за смазливую внешность.
36