Я заметил, что он преждевременно постарел. Годы не суммировались в морщины и недомогания, они высветили в карикатурном виде его характерные черты, подчеркнули размер носа, который жадно вбирал воздух, приковали внимание к свиным глазкам, лакейской покорности, что заставляло Антонио маскировать свой рабский удел высокопарными эпитетами.
Его удивило мое предложение нанять меня в качестве поставщика кокаина.
– Ты шутишь? Никогда бы не подумал услышать от тебя подобную просьбу. И не подумай, что ко мне мало обращаются. Ты даже не представляешь себе, какие люди меня разыскивали. Бывшие подруги, красотки, которых мы никогда не берем в дело, бывшие преподаватели, мои родственники, родственники знакомых. Никто из них меня не убедил. Но я шокирован, увидев тебя на месте просителя.
Он объяснил мне, что собаку съел на отборе курьеров. По его оценке, я был негоден для дела: я совсем не походил на тех молодых, честолюбивых, отважных и пышущих здоровьем, что развозили наркотики по всему миру. Ими двигали непомерные амбиции, они мечтали о спортивных машинах, сказочных шлюхах и денежных фонтанах. Они сдали бы на скотобойню своих толстых мамаш, чтобы получить желаемое. Антонио нравилось смотреть, как оптимисты и смельчаки отправляются в путь. Вербовка доставляла ему радость, подобную той, что испытывает директор училища, записывая в класс будущего мистика. Он не беспокоился о том, что впоследствии половина из них попадется полиции. Его подопечные обитали в тюрьмах Мексики, Соединенных Штатов и Европы. С большей частью он никогда больше не увидится, поскольку выйдут они дряхлыми стариками. Но те, кому удавалось перехитрить закон, появлялись на его пороге с улыбкой, иногда без зубов, иссушенные и больные. Он оплачивал им зубные протезы, давал поправиться на пару килограммов и снова отправлял в аэропорт, предвидя, что они будут продолжать летать до тех пор, пока их окончательно не упекут в колонию строгого режима или пока они не сгинут на улицах Бронкса.
– Хонас, я знаю, что ты творческий человек. Мне говорили, что ты занимаешься фотографией. Ты просто сбился с пути. Твое путешествие не принесет тебе барышей, а нам выгоды.
– Мне нужны деньги, – объяснил я.
– Тесть одолжит тебе намного больше, чем ты выручишь за контрабанду.
– Я хочу попробовать, – настаивал я.
Антонио согласился, но не из-за уверенности, а из-за спешки. Он зевнул, скрепляя сделку своим разинутым ртом.
Спустя три дня Антонио позвонил в мою дверь. Он принес кожаный чемодан.
– Внутри этого саквояжа десять килограммов кокаина. Ты по земле отвезешь его в Сан-Паулу [37] и доставишь по адресу, который я тебе дам.
– А на самолете нельзя?
– По земле не так опасно.
К моему ужасу, чемодан был пуст. Он что, играл со мной?
– У него есть потайной отсек между кожей и подкладкой. Не ковыряйся в нем, все равно не найдешь.
Антонио купил мне билет на ферробус [38]. Дал денег на проезд, пообещав вручить еще пачку купюр по возвращении. Он удалялся на своей машине, в то время как я считал часы до начала своей экспедиции.
Глава XXVI
В канун моего отъезда Талии привиделось крушение ферробуса. Среди дымящихся обломков вагона она различила перемолотые фрагменты моего тела, картина сопровождалась музыкальным фоном из стонов умирающих. Жена попросила меня отложить поездку. Я не поддался на уговоры. Предсказание меня впечатлило, однако отступать было не по-мужски, и я тешил себя надеждой, что Талия накачает меня транквилизаторами и я опоздаю на поезд. Иллюзия. Она легко смирилась с неминуемым вдовством.
Я вкусил привилегий узника, приговоренного к смерти. Вечером, вместо последней трапезы, она предложила мне себя в качестве аперитива, главного блюда и десерта. Она оседлала меня, вцепившись когтями мне в бока. Ей хотелось навечно остаться в моей памяти с воинствующим лицом валькирии, раскрывшей крылья в порыве страсти. Близость смерти ее возбуждала, превращала в активную любовницу, постельную снайпершу.
38