Раб ложится на скользкие подгнивающие доски и горестно стонет, отдаваясь своему несчастью. Он мечтает только о том, чтобы потолок прекратил вертеться перед глазами, как обезумевшая пьяная вакханка. Его мечты ужаты до размеров убогого вонючего трюма, мечты же его хозяина всегда выходят за пределы пространства, в котором тот находится.
Цезарь смотрит на Косму со снисходительной улыбкой и возвращается к чтению, отмечая удачные сравнения и эпитеты.
Нептун надувает щеки и посылает сквозь оконце соленый прохладный ветерок, дышать в трюме становится легче.
Смерть неторопливо прохаживается там, где ей место – среди людей. На палубе, где налегают на весла гребцы. На носу корабля, откуда всматривается в очертания приближающегося острова капитан с недурными манерами и со вспарывающим, как кинжал, взглядом убийцы. За ужином пираты могут налечь на вино и забыть о золоте, жажда развлечения иногда пересиливает жажду наживы, а выкуп в двадцать один талант действительно столь велик, что неизвестно, смогут ли его собрать небогатые родственники Цезаря.
Ему следовало бы молиться, но он просит не снисхождения, а задает вопрос, спрашивая единственного бога, в которого действительно верит.
Волоски на шее приподнимаются, но это не прохладный ветер, а дыхание и шепот, раздающийся прямо у Цезаря в голове. Не болезнь ли открывает в его разуме врата, сквозь которые приходит к нему неведомое?
Цезарь слышит: «Не сейчас» и «Не ты», и, может быть, он видит чужую тень на потемневших досках, а может быть, не видит.
Через месяц, освободив всех пленников и получив назад сумму своего выкупа, он держит данное слово и поступает с пиратами милосердно.
Прежде, чем распять на крестах, он приказывает их заколоть.
У его Смерти – легкая рука.
Можно сказать, что его воспитывали женщины.
Противники упоминают это, чтобы его унизить, выставив легкомысленным мотом, жадным до удовольствий. Они смеются, что из него вышла бы хорошая жена, и что этим он и был для царя Никомеда. Слухи, сплетни, эпиграммы, непристойные рисунки, намалеванные на стенах терм…
Цезарь носит маску безразличия, пока она не прирастает к коже.
Если хочешь получить любовь, получишь и ненависть, они лежат на одних весах, вторя двоичной природе бытия, и вопрос только в том, какая чаша перевесит, кого окажется больше – хулителей или поклонников? Он размышляет над тем, как превращать врагов в друзей. Проще всего очаровывать с помощью золота, но у него по-прежнему нет денег. Зато он умеет жить скромно, довольствуясь самым необходимым, и при этом держать высоко голову, будто превосходит Лукулла, и ему принадлежат все земные богатства. Этому он и научился у своих женщин, а вовсе не тому, в чем его пытаются обвинить.
Держать спину прямо.
А еще – быть бесстрашным, не роняя лица, какой была его тетка Юлия, вдова Гая Мария, в те дни, когда в Риме пылали пожары и водостоки были залиты кровью тех, кто попал в проскрипционные списки Суллы. Тысячи людей были вырезаны, как дикие звери, повсюду валялись трупы, их глодали псы, Цезарь видел однажды, как черная лохматая тварь бежала по улице с отгрызенной рукой в клыках…
Его семье пришлось прятаться в пещере в пригороде, где повсюду бегал потрясающий палками сброд, восклицавший: «Смерть Мариям!»
Под низкими влажными сводами грота Юлия, разложив плащ и выпрямив спину, уселась на мшистый камень, словно это был царский трон, и принялась рассказывать о прочитанной недавно комедии Аристофана.
В отдалении раздавались громовыми раскатами свирепые вопли, сердце колотилось у Цезаря в груди, в ушах, в пятках, а тетка рассуждала так спокойно, будто находилась на приеме среди образованных особ.
– Что хотел сказать Аристофан, возложив на виноградаря миссию по спасению богини Мира? Что народный представитель положит конец всем раздорам на земле?
– Герой-простолюдин ближе плебсу, – вступила мать Цезаря в разговор, ее голос почти не дрожал. – Не думаю, что в пьесе есть глубокий смысл. Автор искал популярности своего опуса в народе. Сочинители жаждут только рукоплесканий.
– Философия может быть подана в понятной форме, дорогая Аврелия. Хорош тот автор, что стремится донести возвышенные мысли до простых умов, а не развлекает одними плоскими шутками.
– Простым умам нет дела до высоких мыслей, их беспокоит, привезут ли в этом году из Египта зерно, не вырастут ли налоги, будет ли в фонтанах чистая вода и удастся ли выдать дочь за преуспевающего владельца мясной лавки. Простые люди прагматичны, а ты, дорогая, безнадежная идеалистка!